К 100-летию

со дня рождения

Петра Леонидовича КАПИЦЫ

 

 

ИЗДАТЕЛЬСТВО МОСКОВСКОГО ФИЗИКО-ТЕХНИЧЕСКОГО ИНСТИТУТА

 

 

 

 

 

 

 

 

ВСЁ

ПРОСТОЕ –

ПРАВДА...

 

Афоризмы

и изречения

П. Л. Капицы,

его любимые притчи,

поучительные истории,

анекдоты

МОСКВА

ИЗДАТЕЛЬСТВО МФТИ, 1994

 

 

 

ББК 22.3          Издано при содействии

В84                   Министерства науки

УДК 53            и технической политики РФ

Составитель  П. Е. Рубинин

В оформлении издания использованы иллюстрации Д. Лайвина (США) – с. 2, Б. Жутовского – с. 10, Б. Кустодиева – с. 76, Е. Яковлевой – с. 92, Кукрыниксы – с. 102, Г. Богомолова и А. Дегальцева – с. 104, М. Сильван (Швеция) – с. 128.

Всё простое – правда... Афоризмы и размышления П.Л. Капицы.../Сост. П. Е. Рубинин.–М.: изд-во Моск. физ.-тех. ин-та, 1994.–152 с. Ил. 7. ISBN 5-7417-0003-9

В84.     К 100-летию со дня рождения Петра Леонидовича Капицы. В сборник вошли

афоризмы и размышления выдающегося физика, его любимые цитаты, притчи, анекдоты.

Для широкого круга читателей.

     1604010000-004                                             

Н                                без объявления              ББК 22.3

       1Т4 (03)-94                                                              53

ISBN 5-7417-0003-9           © П. Е. Рубинин, составление

© Издательство   МФТИ, оформление

 

Содержание

 

 

 

П.Е.Рубинин. Максимы Капицы
5

 

 

Афоризмы и размышления
9

 

 

О жизни 
11

 

 

О науке
23

 

 

О научной общественности
51

 

 

О творческом воспитании
59

 

 

О научном коллективе 
67

 

 

О связи науки с техникой
77

 

 

Об эксперименте и теории 
83

 

 

Об инакомыслии 
93

 

 

Мысли вслух
101

 

 

Любимые цитаты
123

 

 

Поучительные истории, притчи и анекдоты
127

 

 

 

 

 

 

 

Максимы Капицы

Максимы людей раскрывают их сердца.

Ф. Вовенарг

На журнальном столике в домашнем кабине­те Я. Л. Капицы, рядом с креслом, в котором он отдыхал, я часто видел старый коричневый томик – «Максимы» Ларошфуко. Изречения классиков этого жанра встречаются в докладах и статьях Петра Леонидовича, а один из фран­цузских афоризмов, со ссылкой на Капицу, вошёл даже в «Словарь иноязычных выражений и слов», изданный "Наукой» в 1987 г. Очень характерный для него афоризм: «La simplicite' c'est la plus grande sagesse» (простота - это и есть самая большая мудрость).

Пётр Леонидович и сам был мастер кратких и ёмких «изречений». И эти изречения, капицынские «законы» житейской мудрости, рождались порой на сеет прямо на глазах его сотрудников и учеников – в живой дискуссии в лаборатории или на заседании учёного совета. Недаром же первая подборка афоризмов и размышлений Ка­пицы была составлена его учениками ещё в 1964 г., когда в Институте физических проблем весело праздновалось 70-летие Петра Леонидо­вича. (Она была опубликована в стенной газете «Магнит»). Вторая подборка изречений Капицы была напечатана десять лет спустя в журнале «Природа» (1975, № 1).

После кончины П. Л. Капицы в апреле 1984 г. остался богатейший личный архив, ко­торый, в течение многих лет, ещё при жизни Петра Леонидовича, приводила в порядок его жена, Анна Алексеевна. Эту работу поручено было продолжить мне, проработавшему с Пет­ром Леонидовичем последние 29 лет его жизни. Разбирая рукописи, я стал откладывать в от­дельную папку записные книжки, блокноты и разрозненные листки с черновыми набросками. Расшифровка этих записей, очень иной раз не­разборчивых, значительно пополнила собрание афоризмов Капицы. Много острых и метких на­блюдений я нашёл затем в письмах, которые Капица писал Анне Алексеевне в Кембридж в 1935 г., когда он остался один на один с наби­равшим силу тоталитарным государством. Власти пытались его сломить, сделать «руч­ным» и покорным, но у них ничего не получи­лось... Некоторые размышления Капицы того года, самого, пожалуй, тяжёлого в его жизни, помогают лучше понять этого человека, силу его характера. «Только смелость, настойчи­вость и честность побеждают в жизни», – пи­сал он Анне Алексеевне 3 апреля 1935 г.

Одиннадцать лет спустя, изгнанный Стали­ным и Берией из созданного им института, Ка­пица напишет в тетради «Для памяти»: «Сде­лать из людей трусов – это легко.  Сделать людей смелыми – это труднее». И тут же, на этой же самой, странице: «В науке необходима абсолютная честность».

Абсолютная честность в сочетании с твёрдым, как камень, характером и полным отсут­ствием страха («Я боюсь только щекотки», писал он жене) и позволили ему прожить счаст­ливую и поразительно плодотворную жизнь. В полном соответствии с им же установленным правилом: «Счастливым можно научиться быть в любых обстоятельствах. Несчастный только тот, кто вступает в сделку со своей сове­стью»...

Сборник, который предлагается вниманию читателя, состоит из четырёх разделов. В пер­вом, публикуются афоризмы и размышления П. Л. Капицы из его записных книжек, рукопи­сей, писем, правленных стенограмм лекций и выступлений, опубликованных докладов и ста­тей. Материалы эти расположены по темати­ческим главкам и по возможности датируются. Во втором разделе сборника публикуются крат­кие реплики и выступления Капицы на заседани­ях учёного совета ИФП, «запротоколирован­ные» секретарём совета или стенографисткой, а также его «изречения» разных лет, записан­ные учениками и сотрудниками. Третий раз­дел любимые «цитаты» Капицы, изречения знаменитых людей, в том числе и Козьмы Пруткова, которые Пётр Леонидович приводил в своих статьях и докладах. Завершается книга поучительными историями, притчами и анек­дотами, которые он любил рассказывать «к случаю». Устные рассказы приводятся по запи­сям, сделанным близким другом семьи Капицы географом И. Л. Зотиковым и выпускником МФТИ профессором Ю. М. Ципенюком.

Хотелось бы надеяться, что эта небольшая книжка окажется полезной читателю и доста­вит ему удовольствие. И он улыбнётся, и вспомнит, что даже в самый, тяжёлый год своей жизни Капица писал: «Наука должна быть весёлая, увлекательная и простая. Таковыми же должны быть и учёные».

П.  Е.   Рубинин

 

 

 

Афоризмы

и размышления

 

 


 

 

 

О жизни

 

 

 

Жизнь подобна карточной игре, в которую ты играешь, не зная правил.

1966

Все явления, происходящие в материальном мире, подчиняются закону причинно­сти. В процессах, происходящих в духовном мире, мы допускаем отсутствие соблюдения закона при­чинности – и поэтому допускаем существова­ние свободы воли. Если реальность мира опре­деляется его существованием в нашем воображе­нии, то его возникновение могло про­изойти без причины. Это главное преимущест­во идеалистических мировоззрений. Материа­лизм не может объяснить возникнове­ния мира, не отвергая закона причинности.

Надо исходить из того, что удаётся. Учиться у жизни, а не навязывать ей выду­манные формы.

Жизнь направляется не логикой, а эмоциями.

1935

Счастливым можно научиться быть в любых об­стоятельствах. Несчастный только тот, кто вступает в сделку со своей совестью.

1935

Только смелость, настойчивость и честность по­беждают в жизни.

1935

В жизни человек с выдержкой всегда побежда­ет. А выдерживать надо не полчаса, а годами.

1935

Последовательность есть одна из главных сил человека.

1935

 

Сделать из людей трусов – это легко. Сделать людей смелыми это труднее.

1946

Настойчивость и выдержка есть единственная сила, с которой люди считаются.

1935

Это хорошее дело – не сидеть на месте. Чело­век, как вода, если не течёт, то за­стаивается и плесневеет.

1921

Истинный патриотизм не в восхвалении своей родины, а в работе на её пользу и в исправле­нии ошибок.

1914

Вся история человечества состоит из ошибок, и, несмотря на это, всякое прави­тельство считает себя безгрешным. Это закон природы, и ему на­до подчиняться.

1935

 

Почему власть должна не всегда только руко­водиться принципами рационально­сти и эф­фективности, а всё же следовать некоторым правилам этичности, т.е., на­пример, держать слово, щадить отдельного человека и прояв­лять великодушие и пр. и пр. ...Мне так ясно, что этические принципы весьма существенны в управлении людьми. Управляемые люди долж­ны верить в своих правителей, а для того, что­бы верить, люди должны заранее чувствовать, что правители от них хотят, и знать, что при известных, заранее предсказываемых на осно­вании этичности условиях, власть так и так себя проявит.

1935

У меня есть правило в жизни: человеку, кото­рый хоть раз соврал, я не верю нико­гда больше.

1935

Когда нельзя высказываться в газетах, обще­ственное мнение выражается в анекдотах.

1963

 

Все говорят о недостатках. Недостатки всегда есть. Нужно говорить о том, как устранить эти недостатки.

Умение  ограничивать свободу в  стране - вопрос хороших манер правительства.

Плановость      ограничение   личной  инициа­тивы.

Грубое насилие всегда глупо, умный человек всегда найдёт путь заставить друго­го сделать то, что ему хочется, без явного насилия, так, чтобы этому другому тоже хорошо сделать, т.е. путь насилия заменить путём добровольного сговора.

1935

Почти всякого человека можно заставить быть вежливым, так же, как и вызвать на грубость.

1935

 

 

Важно не давить свободу.

Давят сознание свободы неопытные государст­венные деятели, Чтобы быть сча­стливым, чело­век должен воображать себя свободным. Так же как <верить>, что же­на ему верна и он са­мый любимый её человек.

<При> демократическом управлении согласно желаниям большинства был бы ос­тановлен прогресс, так как прогрессивное начало сосре­доточено в небольшом коли­честве людей (пе­редовой слой). Поэтому демократический принцип управления людьми только тогда и действует, когда он связан с обманом одних другими. Поэто­му и говорят, что политика – грязное дело. Это не грязное дело, но обман есть необ­ходимый элемент демократического строя, без него он успешно функционировать не может.

1960

 

Есть два способа ограничения свободы челове­ка: путём насилия и путём воспи­тания в нём условных рефлексов.

1976

Человеку надлежит уметь согласовывать свои поступки с реальным окружением.

1950

Человек в основном отличается от животного тем, что животное приспосаблива­ется к приро­де, а человек, завоёвывая природу, приспосаб­ливает её к себе. Это ос­новная разница.

1956

Характер и структура общества определяют селекционный отбор последующих поколений. Характер и структура общества определяются его конституцией и соци­альным строем, но также его духовной культурой, развитием на­уки, искусства, лите­ратуры, характером се­мейной и общественной жизни. Идеалы, герои общества оп­ределяются <тем>, кто <в нём> наиболее привлекательные женихи и неве­сты – спортсмены, инженеры, учёные, чиновники и т.д. Это и определяет характер воспро­изведения поколения.

1976

Экономисты похожи на гадалок. Они предска­зывают будущее, считаясь с психоло­гией чело­века. Стараются научно оправдать то, что он желает в будущем.

1972

Я верю в то, что деньги должны оборачиваться. Чем больше тратишь, тем боль­ше получаешь - вот мой девиз!

1936

Средства массовой информации не менее опас­ны, чем средства массового унич­тожения.

1967

Так же как войну нельзя вести без оружия, так же её нельзя вести без пропа­ганды – это основное условие для коллективных действий людей.

1967

 

Ничто в жизни так ясно не определяет поло­жения вещей, как сравнение.

1935

Причина возникновения глобальных проблем хорошо известна: человек отличает­ся от живот­ного в основном тем, что животное приспосабли­вается к природе, а че­ловек её переделывает и приспосабливает к своим потребностям. В наш век, благо­даря увеличению численности насе­ления на земном шаре и с ростом материальной культуры, стали осуществляться технические и энергетические процессы, которые начали из­менять природу всего земного шара.

1976

В современном демократическом обществе ос­нова управления лежит в эмоцио­нальном воз­действии на массы, поэтому для решения на­учно обоснованных гло­бальных проблем оно мало приспособлено. Вот почему в обществен­ной структуре должен быть авторитетный ап­парат, способный самостоятельно решать гло­бальные проблемы.

1976

 

Совершенно очевидно, что все глобальные проблемы придётся решать в между­народном масштабе. Основная трудность осуществления необходимых решений бу­дет заключаться в том, что их требования часто будут противоре­чить интересам отдельных стран. Основная со­циально-политическая задача сводится к то­му, как подчинить интересы отдельных государств интересам всего человечества в це­лом.

1976

Почему и для чего мы существуем? Какой главный мотив направляет нашу деятель­ность? Как известно, этот вопрос пока ещё не имеет однозначного и обще­принятого реше­ния. Причина этого лежит, очевидно, в том, что наше мышление имеет непрерывный ха­рактер, что всё реальное происходит от друго­го реального события. Явление, которое воз­никло из ничего, не имеет философской реаль­ной базы. Единственный выход из со­здавшегося положения – это выбор формы ре­лигиозной основы, где есть много возможно­стей, отвечающих разнообразным вкусам и запросам людей. К тому же, религия имеет то большое преимущество, что сопро­вождает эти объяснения  целой  серией  наставлений,  как должно вести себя.

1982

Время создаёт человека, а не человек создаёт время.

1966

За миллионы лет нашего существования на Земле оно привело нас к более глубо­кому по­знанию спроектированного нами мира, и этот процесс, несомненно, будет продолжаться в том же направлении.

Но пока при этом нигде не видно, как отве­тить на главный вопрос: почему и зачем всё это происходит?

Окружающий нас мир также таит в себе ещё одну главную загадку: для чего нужна та­кая структура мира?

И пока это заставляет нас думать, что умст­венная деятельность людей пред­ставляет само­стоятельную ценность, для которой существую­щий материальный мир является только той базой, на которой она может развиваться.

1982

 

Мы все, в конечном счёте, лишь крошечные частицы в потоке, который зовём судьбой. Единственное, что мы можем сделать, – это лишь слегка изменить наш путь и удержаться на поверхности.

1935

Не горюй и не печалься. Жизнь разрешает са­мые сложные проблемы, если ей дать доста­точно времени на это.

1935

1976

 

 

 

О науке

 

 

 

В основе эволюции, которой руководит «муд­рость природы», лежит способ «проб и ошибок». Все те пробы, которые оказались в соответст­вии с требованиями эволю­ции, развивались. Так возник человек. На это потребовалось много миллионов лет. Человек начал преобра­зовывать окружающую его природу тоже путём «проб и ошибок». Но процесс завоевания чело­веком природы основывался на том, «что он стал обобщать опыт удачных проб, накапливая и передавая его другим людям, Та­ким обра­зом возник механизм социальных наследований и исключалась необходимость повторять пробы и сделанные ошибки. Метод «проб и ошибок» по сей день лежит в основе познания природы и используется для её преобразова­ния. Всё, что сейчас ограничивает количество «проб и ошибок», которые необходимо сделать для решения поставленной задачи, уже можно характеризовать как начало научного под­хода.

 

В основе научных закономерностей происхо­дящих в природе процессов лежит ло­гическое обобщение опыта, полученного из «проб и ошибок». Ценность научного подхода для раз­вития цивилизации определяется тем, что приобретённый опыт рас­пространяется между людьми и сохраняется со временем. Поэтому влияние науки на развитие цивилизации ста­ло возрастать с развитием письменности и книгопеча­тания.

1976

Как хорошо известно, религия свободно может пренебрегать законами причинно­сти и потому отвечает на такие вопросы, которые не могут иметь научного решения, как, например, о со­творении мира, свободе воли, присутствии бо­жественной силы и др. Вот почему религий может существовать множество, а наука толь­ко одна, как таблица умножения.

1978

Спрашивается, какая же часть человечества будет со временем заниматься нау­кой и ис­кусствами? Здесь мы можем прибегнуть к ана­логии в стиле Герберта Спен­сера. Если сравнить государственный организм с животным и вес той части тела животного, которая выпол­няет умственную работу, а именно головы, сравнить с весом всех остальных частей тела, которые выполняют физическую работу, мы по­лучим интересный результат. Начнём с допо­топного животного, например, динозав­ра. Это было животное с маленькой головой и гигант­ским телом. В эволюционном развитии жизни на Земле такому животному не принадлежало будущее. Будущее в борьбе за существование принадлежало человеку, вес головы которого составляет примерно 5-10% от веса тела.

Так и в эволюционном развитии человече­ского общества культура будет непре­рывно ра­сти и на неё будет тратиться всё больше и больше средств, Здесь можно заметить, что при­рода пока что предоставляла развитию духов­ного начала человека по сравнению с физиче­ским качественно более щедрые возможности, чем до сих пор предоставляли даже наиболее развитые государства.

1959

Правильно и чётко налаженные транспорт и связь лежат в основе современ­ной культуры.

1935

 

Совершенно ясно, что если промышленность обусловливает жизнь общества, то наука руко­водит его ростом.

1935

Надо помнить, что пути и темпы развития лю­бой науки определяются её связью с жизнью.

1956

Научная работа относится к той области дея­тельности человека, которая может успешно развиваться только теми, кто имеет творче­ские дарования. Общеизвестно, что в искусст­ве, литературе, музыке может успешно рабо­тать только небольшое число людей, обладающих творческими способностями. То же самое относится и к научной работе, тут тоже успешно могут работать только творче­ски одарённые лю­ди.

1973

Следует помнить, что невозможно поддержи­вать на одинаково высоком уровне все области, поэтому гораздо правильнее сосредоточить усилия на тех из них, где мы сильны людьми и где сложились хорошие научные традиции. Главным образом надо развивать те направле­ния в науке, где нам посчастливилось иметь крупного, смелого и талантливого учёного. Хо­рошо известно, что, как ни поддерживай не­одарённого человека, всё равно он ничего крупного и ведущего в науке не сделает. Поэ­тому при развитии той или иной области мы первым делом должны исходить из творческих сил человека, работающего в этой области. Ведь наша наука – дело творческое, как ис­кусство, как музыка и т.д. Нельзя думать, что создав в консерва­тории отделение по написа­нию гимнов или кантат, мы их получим: если нет в этом отделении крупного композитора, равного по силе, например, Генделю, то всё равно ничего не получится. Хромого не нау­чишь бегать, сколько денег на это ни трать. То же самое и в науке.

1964

Неоспоримо, что наука – одна для всего чело­вечества, и поэтому она развивается в интер­национальном масштабе.

1972

 

Главное, не забывать интернационального значения науки. Всякая политика обо­соблен­ности, которая только на пользу шарлатанам и недоучкам, должна быть в корне пресечена.

1935

Я твёрдо верю в интернациональность науки и верю в то, что настоящая наука должна быть вне всяких политических страстей и борьбы, как бы её туда ни стреми­лись вовлечь, и я ве­рю, что научная работа, которую я делал всю жизнь, есть дос­тояние всего человечества, где бы я её ни творил.

1935

 

Всякая культурная страна должна быть заин­тересована в развитии большой нау­ки и тех­ники в мировом масштабе и всеми средствами <должна> содействовать их развитию.

Узкий эгоизм, воображающий, что можно брать, не давая, может быть политикой только тупого человека. Недаром в священном писа­нии сказано: «Рука дающего не оскудеет». Жизненный опыт показывает, что узкий эгоизм как в жизни отдельного человека, так и в жиз­ни государства никогда не оправдывается.

Дело в том, что мы должны всевозможными путями уметь использовать достиже­ния миро­вой культуры, претворять их в жизнь, поднимая тем самым культурную жизнь нашей страны. Если другой раз мы этого не умеем делать до­статочно интен­сивно, то мы должны винить в этом только себя и не воображать, что путём за­секречивания мы можем обогнать Запад. Всякое большое и принципиальное дости­же­ние техники всегда является результатом сов­местной работы. Поэтому я считаю, что в разви­тии большой техники, как и большой науки в мировом масштабе принци­пиально заинтересо­вана всякая культурная страна, так как от её развития зависит развитие собственной куль­туры. Развитие мировой культуры не под силу одной стране. Поэтому всё, что хоть немного со­действует развитию этой большой науки и тех­ники, должно быть сделано общим достоянием. Открытие радиотелеграфа Попо­вым было осно­вано на работах Герца, Бранли, Риги и других. Потом после Попова был сделан большой шаг вперёд Маркони, Флемингом и многими други­ми, и мы име­ем в результате радио сегодняш­него дня. Чем больше МЫ дадим мировой науке и технике, тем больше от неё и получим...

Наша сила должна быть в динамике. Мы должны обогнать всех, идя по от­крытому пути так быстро, что никто не смог бы нас догнать. Воображать, что по за­секреченным тропам можно обгонять – это не настоящая сила. Если мы выберем этот путь секретного продвижения, у нас никогда не будет веры в свою мощь, и дру­гих мы не сумеем убедить в ней.

1944

Когда наша наука будет по-настоящему пере­довая, она не будет нуждаться в за­секречива­нии. В науке можно идти только догоняя или впереди. Никакая научная ис­тина, если она широко не освоена, не может быть признана достижением науки. Это скрытые в земле ми­нералы, которые становятся только <тогда> ценностью, когда они извлекаются и ими поль­зуются.

Засекреченное научное достижение равно­ценно его отсутствию.

 1954

Идей не скроешь. Вообще, правильная полити­ка всякой сильной техники – это ис­кать свою силу в динамике развития. Прокладывая но­вые пути, открыто бежать впе­реди, рассчиты­вая только на силу своих ног.

1938

 

Если нашим критерием всегда будет только то, что сделано и апробировано на Западе, и всегда будет пересиливать боязнь начинать что-то своё собственное, то судьба нашего тех­нического развития – «колониальная» зависи­мость от западной техники. Может быть, нам кое-чему в этом направлении следовало бы поучиться у англичан. Англичане говорят: British is the best (британское – это лучшее). Находясь в Англии, я пытался им возражать, я им говорил: это лучше у французов, это – у американцев и т.д. Они отвечали: поскольку это наше, оно всегда для нас явля­ется луч­шим. В этой утрированной постановке вопроса есть своя сила и логика. Может быть, в ней чувствуется английская надменность, но, хотя в нашем кредо «всё заграничное лучше» и есть скромность, – оно обрекает развитие на­шей техники на жалкое будущее.

1946

Излишняя скромность – это ещё больший не­достаток, чем излишняя самоуверен­ность.

1946

 

Своё место в стране должны создать себе сами учёные, а не ждать, пока кто-то придёт и всё для них сделает.

1935

<Когда я> разговариваю с разными учёными, меня по-прежнему удивляют заяв­ления мно­гих из них: «Вам столько дают, вы, конечно, легко всё можете делать,..» И прочее, и прочее. Как будто у нас со всеми ими, так сказать, не были одинаковые начальные шансы, когда мы начинали работать. Как будто всё, чего я до­стиг, упало, как дар небесный, и я не потратил чёрт знает сколько сил, моих нервов на всё, че­го я достиг. Люди мерзавцы в этом отношении, они считают, что жизнь как-то несправедлива к ним, что все кругом виноваты, кроме <их> са­мих. Но ведь для чего суще­ствует борьба, как не <для того, чтобы> применять окружающие условия к тому, чтобы развивать свои способно­сти и создавать себе условия работы?

1935

Учёные должны стараться занимать передовые места в развитии нашей культуры и не мям­лить, что «у нас есть что-то более важное». Это уже дело руководителей разбираться, что са­мое важное и сколько внимания можно уде­лить науке, технике и пр. Но дело учёного – искать своё место в стране и в новом строе и не ждать, пока ему укажут, что ему делать.

1935

Люди делятся на три категории. Одни идут впереди и тратят все силы, чтобы дви­гать нау­ку, культуру и человечество вперёд, – это про­грессивные люди. Другие, и их большинство, идут рядом с прогрессом, сбоку, они не мешают и не помогают; и, наконец, есть люди, которые стоят позади и придерживают культуру, – это консер­вативные люди, трусливые и без вообра­жения.

Тем, которые идут впереди, приходится тя­желее всего, они пробивают новые пути для прогресса, на них сыплются всевозможные ис­пытания судьбы, ...Спрашивается, почему есть такие люди, которые выбирают этот путь, что заставляет их идти впе­реди, когда приятнее и спокойнее идти сбоку, даже если не тащиться сзади?

Мне лично думается, что есть две причины. Умный человек не может не быть про­грессив­ным. Быть прогрессивным, понимать новое и к чему оно ведёт, может только умный человек, наделённый смелостью и воображением. Но этого недостаточно. Надо ещё иметь темпера­мент борца. Когда ум соединяется с темпера­ментом, чело­век поистине становится прогрес­сивным.

1957

В науке, на определённом этапе развития но­вых фундаментальных представле­ний, эруди­ция не является той основной чертой, которая позволяет учёному решать задачу, тут глав­ное – воображение, конкретное мышление и в основном – смелость. Острое логическое мышление, которое особенно свойственно ма­тематикам, при по­стулировании новых основ скорее мешает, поскольку оно сковывает вооб­ражение.

1966

Конечно, научная истина всегда пробьёт себе путь в жизнь, но сделать этот путь скорым и бо­лее прямым зависит от людей, а не от истины.

1956

 

 

Лидерство в науке имеет свою, совершенно особую специфику. Приведу такое сравнение. Идёт по морю караван судов – одно судно идёт впереди, второе только немного отстаёт от него. Но лидерство в науке – это не кара­ван судов, идущих в от­крытом море, но кара­ван судов, идущих во льду, где переднее судно должно про­кладывать путь, разбивая лёд. Оно должно быть наиболее сильным и должно вы­бирать правильный путь. И хотя разрыв между первым и вторым судном небольшой, но значе­ние и ценность работы переднего судна совер­шенно иные.

1956

Сильные натуры предпочитают идти новыми путями вместо того, чтобы следо­вать спокойны­ми проторенными дорожками.

1936

Жизнь показывает, что надо много перепробо­вать, прежде чем добъёшься чего-нибудь. Поэ­тому главное условие <успешной научной> ра­боты – это очень высокие темпы. Только когда обеспечена возможность перепробовать много различных пу­тей, ведущих к решению пробле­мы, скорее нападаешь на правильный.

1935

В научной работе нельзя терять скорость. Это как с аэропланом: потеряешь ско­рость – он падает.

1938

Один из главнейших принципов всякой успеш­ной борьбы, где бы она ни происхо­дила – на арене, в лаборатории, на фронте и т.д. – это «быстрота и натиск» и свя­занные с ними сме­лость и решительность.

1946

Самое плохое, когда люди в деле не уверены, мямлят и не действуют быстро и чётко. ...Быст­рота действий в науке решает почти всё.

1935

Для новаторства нужны масштабы, мощь, ре­шительность, доверие. Нельзя мям­лить и пре­даваться рефлексам.

1945

 

 

Так как наука есть высшая ступень интеллек­туального труда, требующая очень вниматель­ного отношения к себе, то она может быть ис­коверкана в руках сановника, милостиво снисходящего до разговора с учёным.

1935

Нет ничего более тормозящего здоровое разви­тие, чем руководство <со стороны> менее ква­лифицированных людей более квалифициро­ванными. В особенности это справедливо в <отношении> развития науки.

1964

Когда меня вызвали на совещание, то не поза­ботились заказать мне пропуск в Кремль. Когда я пришёл в будку, то телефон был занят и мне пришлось ждать. Это мне показалось символич­но: у нас наука ещё сидит в проходной и ждёт, когда ей дадут пропуск к ведущим местам. Ведь только тогда учёный может успешно и хо­рошо работать, когда он чувствует уважение к себе.

1955

Трагедия нашего правительства <в том>, что, как и у большинства правительств мира, наука выше их <понимания>, они не умеют отли­чать знахарей от докторов, шарлатанов – от изобретателей, фокусников и чёрных магов – от учёных.

1935

На Западе люди давно поняли, что человека, которого «игре природы» было угод­но сделать учёным, надо поставить в такие условия, что­бы эта «игра природы» бы­ла бы полностью ис­пользована и он <бы> работал продуктивно. У нас до такой про­стой истины утилитаризма ещё не дошли. ...Ведь занимаются люди вопро­сом уха­живания за коровой: сколько ей надо гулять, сколько есть – чтобы она давала мно­го молока. Почему же не поставить вопрос, как ухаживать за учёным, чтобы он работал с полной отдачей? Наши <руководители> ско­рее займутся коровой, это им понятнее, чем учёный.

1935

Атмосфера доброжелательства для развития любого вида творчества важнее всех матери­альных благ.

1955

 

 

Возникает вопрос, определяется ли положение гражданина в стране только его политическим весом? Ведь было время, когда рядом с импера­тором стоял патриарх, тогда церковь была но­сителем культуры. Церковь отживает, патри­архи вышли в ти­раж, но в стране без идейных руководителей не обойтись... Рано или поздно у нас придётся поднять учёных до «патриар­ших» чинов... Без этого патриаршего положе­ния учёного страна самостоятельно культурно расти не может, это ещё Бэкон заметил в своей «Новой Атлантиде».

1945

Организовать в стране эффективную научную работу – задача значительно более трудноосу­ществимая, чем организация обороны и армии.

1960-е   годы

Первое условие преуспевания науки – это бе­зукоризненное снабжение. Ведь и человек, как бы он ни был умён, но если его не кормить, он подохнет. Науке для её здоровья необходимо скромное по размерам, но разнообразное пита­ние, а главное – поданное в срок, вовремя.

1936

 

Требовать он нашего учёного первоклассной работы при таком состоянии снабже­ния так же логично, как требовать от голого человека, чтобы он имел элегантный вид.

1935

Самое ценное в науке и что составляет основу большой науки не может планиро­ваться, по­скольку оно достигается творческим процессом, успех которого определя­ется талантом учёного.

1940

Всякая … попытка учитывать и оценивать про­изводительность научной работы, по существу, сводится к условной бухгалтерии, не имеющей никакой ценности и значения. Учитывать, ко­нечно, всё можно, но иногда учёт может явиться просто коллекционированием чисел, никому не нужным. Учитывать ценность научной рабо­ты так же нелепо и никчёмно, как учитывать рас­ходы по краскам, полотну, кистям, моделям, этюдам и пр. для картины художника. Если картина плохая, то, конечно, это выброшенные деньги. Если это произведение Рафаэля, то ко­му интересно знать, сколько было истрачено на белила или как он расплачивался со своими мо­делями. Главная ценность – это творческая си­ла, способность художника. А как её оценить рублями? Только при массовом производстве олеографий цена бумаги иг­рает роль. Но разве это искусство?

Так же дело обстоит и с творческой научной работой.

1936

Самое важное и трудное в организации науки – это отбор действительно наиболее творчески одарённой молодёжи и создание тех условий, при которых её талант мог бы быстро развер­нуться в полную меру. Для этого нужно уметь оценивать творче­ские способности у молодёжи, когда она только начинает свою научную работу.

1971

Если какой-нибудь прилежный читатель науч­ных книг, накапливающий полезные сведения, но не стремящийся к обобщению, не ищущий чего-нибудь нового, считает себя учёным – он ошибается, так же как и все, кто разделяет с ним это убеждение. Он не двигает науку, хо­лодный приобретатель знаний, живая замена энциклопеди­ческого словаря. Какое бы впечатление ни производила на окружающих его коллек­ция знаний, она далека от науки, ос­новным элементом которой является творче­ство. Можно с уверенностью сказать, что среди профессоров всегда есть много энциклопеди­стов, которые могут быть и хорошими педагога­ми, но по существу от­нюдь не являются учёными, и скорее под эту рубрику подошёл бы самобытный ра­бочий на заводе, который в ре­зультате наблюдения над каким-нибудь про­цессом производства пришёл к новым усовер­шенствованиям машины или улучшил про­цесс, хотя его знания гораздо уже и ограниченнее, чем у университетского деятеля.

1936

Даже в самой благоприятной обстановке нель­зя точно установить исходные мо­менты, на основании которых можно отбирать учёных, равно как нельзя точно объ­яснить, как отли­чить картину великого мастера от других. На­до наблюдать, изучать, присматриваться к кар­тинам, устраивать выставки, где полотна висят бок о бок, представляя широкое поле для срав­нения и сопоставления, и тогда сразу на фоне посредственностей выделится картина выдаю­щегося мастера. Она выделится как бы сама собой, как выделяется крупный учёный, ска­жем, на международной конференции.

1936

Присутствуя на аспирантских экзаменах, я обычно наблюдал, что вузовской про­фессурой наиболее высоко ценится не тот студент, кото­рый более всего понимает, а тот студент, кото­рый больше всего знает. А для науки нужны люди, которые пре­жде всего понимают. Поэто­му отобрать студентов из вуза в аспирантуру по данным на экзаменах очень трудно. Чтобы пра­вильно отобрать обещающих аспирантов, надо наблюдать их в продолжении некоторого отрез­ка времени, когда они заняты такой работой, на которой могли бы проявить свою творческую жилку, своё умение само­стоятельно мыслить.

1943

Не одни ньютоны и дарвины делают науку. Их достижения были бы совершенно невозможны, если бы они не опирались на целую массу полу­-Ньютонов и полу-­Дарвинов, имена которых по­глотила история, но деятельность которых оставила свой след в науке. Последней прихо­дится решать не одни лишь мировые и основ­ные вопросы; есть множество менее общих, но важных и крупных задач, для реше­ния которых необходимы эти люди. Научные открытия ми­рового значения опираются на результаты, по­лученные этими второстепенными участника­ми научного дела, и их кадры так же необходимы, как необходима армия для гене­рала. И к этим учё­ным второго, третьего и бо­лее низших классов надо подойти внимательно и забот­ливо; надо учитывать их психологию и создавать <для них> подходящую почву, также тщательно подбирать. Их основная характери­стика мало чем отличается от ха­рактеристики гения, только их творческие силы не так вели­ки и количество не так ограничено.

1936

В научных открытиях бывали случаи, когда трудно указать, кому обязаны откры­тием, поскольку обычно трудно найти открытия, кото­рые когда-либо в той или иной форме не пред­сказывались заранее. Решающим при опре­делении авторства нужно, по-видимому, считать, кто из учёных приложил больше всего усилий для доказа­тельства как теоретически, так и экспериментально значимости явления.

1957

 

 

Нет человека несчастнее, чем неудавшийся научный работник.

1965

Только когда работаешь в лаборатории сам, своими руками проводишь экспери­менты, пус­кай часто даже в самой рутинной их части, только при этом условии можно добиться на­стоящих результатов в науке. Чужими руками хорошей работы не сделаешь. ...Я уверен, что в тот момент, когда даже самый крупный учёный пере­стаёт работать в лаборатории, он не только прекращает свой рост, но и вообще пе­рестаёт быть учёным.

1943

Надо выдвинуть лозунг, что академик, который сам научно не работает, больше не учёный.

1946

В науке необходима абсолютная честность.

Весь опыт моей предыдущей работы приучил меня к тому, что при выпуске всякой новой работы находится достаточно людей, которые на неё обрушиваются. Я знаю, что это неизбеж­ный закон человеческой природы, и к этому должен быть готов вся­кий работник, которому удаётся сделать что-нибудь новое.

1940

Учёным следует помнить, что самые важные и интересные научные открытия – это те, кото­рые нельзя предвидеть.

1973

Если возможно было бы точно предвидеть раз­витие научной работы, то научная работа была бы производством и потеряла бы своё обаяние и увлекательность.

1935

Наука должна быть весёлая, увлекательная и простая. Таковыми же должны быть и учёные.

1938

 

У нас как-то не умеют делать самые серьёз­ные дела и при этом смеяться и шу­тить. А ведь это так оживляет жизнь и помогает!

1935

Научный подход – это отсутствие эмоций.

1976

Учёные точного знания могут оказывать влия­ние на развитие общественных наук. Что свя­зывает нас всех, людей науки? Это вера в силу объективного метода позна­ния законов приро­ды, свободного от предрассудков. Несомненно, что основная сила научного метода заключает­ся первым долгом в строго объективном позна­нии, оцен­ке и обобщении изучаемых явлений природы. Во имя этих принципов мы, учёные, и должны друг друга поддерживать, независимо от области нашей работы.

1944

Государственную машину мы должны научиться строить на основе науки об об­ществе, и её нужно научиться рассчитывать так же, как сейчас инженеры рассчиты­вают электриче­скую машину: она должна быть просто построена и действовать с высоким КПД. Значение для человечества развития общественных на­ук совершенно очевидно.

1959

Научный труд с эмоциональным подходом есть не наука, а публицистика.

1960-е годы

В науке мы неизменно наблюдаем: чем фунда­ментальнее открытая закономер­ность, тем ко­роче её можно сформулировать.

1979

Основное качество великого, общезначимого – это простота.

1960-е годы

Чем крупнее человек, тем больше противоре­чий в нём самом и тем больше проти­воречий в тех задачах, которые ставит перед ним жизнь. Диапазон этих противоре­чий и является мерой гениальности человека.

1961

 

Большой учёный – ещё не всегда значит большой человек. Свидетельства со­временни­ков говорят нам о том, что нередко люди, одарённые гениальным умом, бывают наделены обывательским духом. Гениальных учёных ма­ло, но ещё реже ге­ниальный учёный совмеща­ется с большим человеком.

1936

В жизни гения есть что-то вечное, что никогда не теряет интереса, что заставляет людей ин­тересоваться жизнью великих людей любой эпохи. Это не только относит­ся к людям, но <и ко> всем высшим достижениям человеческой культуры.

1970

Понимание <великих> произведений искусст­ва непрерывно растёт со временем, пока не до­стигнет признания гениальности. То же проис­ходит с великими научными открытиями и достижениями. То же имеет место с хорошими винами, с хорошими скрипками. Таким образом, главный признак великого – это непрерывный рост <при­знания> со временем.

1966

 

 

Когда наша школа воспитывает молодёжь, она ценит больше послушание, чем талант. Что бы­ло бы в нашей школе с Ломоносовыми? Может быть, уже многие из них отфильтровались от науки нашей школой? На этот вопрос трудно ответить, но даже трудно ответить: хорошо это или плохо? Мы не можем с точностью ответить, нужна ли на данном историческом интервале развития страны в данной области науки или искусства чёткая и жёсткая система и органи­зация либо свобода деятель­ности самобытных гениев. Вполне возможно, что сила и успех на­шей эпохи в соци­альной структуре, а не в от­дельных талантах, что гении в науке, искусст­ве, лите­ратуре на данном этапе нашего развития нам не нужны. Это не парадокс, а ди­алектика исторического момента нашего раз­вития. Гении рождаются эпохой, а не гении рождают эпоху.

1970


 

 

 

О научной

общественности

 

 

Культура страны определяется тем, насколько она знает свою историю, и умени­ем справедли­во оценивать деятельность своих крупных лю­дей – государственных, научных, <в области> искусства, литературы и пр.

Несомненно, одной из важнейших двигатель­ных сил в развитии науки является справедли­вая оценка и признание личных заслуг учёного в развитии науки.

Надо развивать культуру этого признания. Главную роль тут играет здоровая на­учная об­щественность.

Без чувства, что его ценят, ему доверяют, его работой интересуются, любой творческий ра­ботник, будь то учёный, писатель или худож­ник, интенсивно и смело работать не может.

Я согласен с высказыванием тех учёных, ко­торые показывают, что уровень науки и искус­ства в стране определяется отношением окру­жения к ведущим творческим работникам. Этим, например, Ипполит Тэн объясняет то, что в эпоху Возрождения в Италии появилась целая плеяда гениальных художников, равной которой мир до сих пор не знает. Дейст­вительно, можно ли себе представить, напри­мер, музыканта, совершенствующего и развивающего свою игру, если бы ему прихо­дилось высту­пать только перед аудиторией глухонемых?

1956

Наша наука никогда не станет ведущей, пока мы сами не научимся оценивать своих учёных.

Для успешного развития любой творческой ра­боты необходима связь с общест­вом. Писатель, актёр, музыкант, художник полноценно творит и развивает свой та­лант, только если он связан с общественностью. Творчество учёного тоже не может успешно развиваться вне коллектива. Больше того, как уровень искусства в стране определяется вкусами и культурой общества, так и уровень науки определяется степенью развития научной общественности.

1961

Чем большая аудитория слушает учёного или любого другого творческого работ­ника, тем полнее развивается его талант.

Засекречивание понижает уровень научной работы, так как у людей уменьшается стимул для её проведения. Рафаэль, который скаты­вал бы все свои произведения в рулончик, не чувствуя сам силу того впечатления, которое производили его творе­ния, разве мог бы расти и развиваться?

1954

Засекречивая науку, мы исключаем из неё главный элемент, её направляющий и оздоров­ляющий – это научное общественное мнение.

1948

Исторический опыт показывает, что число лю­дей,  обладающих   достаточными   творческими способностями, чтобы оказывать заметное вли­яние на развитие как науки, так и искусства, очень мало. Это видно, например, из отношения числа науч­ных работ, которые печатаются, к числу научных работ, которые действительно ока­зали влияние на развитие науки. То же от­носится к числу написанных художниками картин, тех, которые можно назвать произведе­ниями искусства. Маркс объяснял ис­ключи­тельно высокую стоимость шедевров больших мастеров тем, что в их цену входят расходы на всё то большое количество написанных картин, которые не имеют художественной ценности. Такой же жёсткий отбор достойных произведе­ний проис­ходит в литературе и в музыке.

Очевидно, чтобы в стране успешно развива­лись наука и искусство, должен суще­ствовать большой набор научных работ и произведений искусства, из которых происходил бы отбор той небольшой части, которая только и двигает на­уку и развивает художественную культуру, Для этого отбора и должно существовать здоро­вое об­щественное мнение, которое могло справедливо и квалифицированно оценивать лучшие работы.

Хотя путь науки предопределён, но движение по этому пути обеспечивается толь­ко работами очень небольшого числа исключительно одарённых людей. Качество отбора творчески одарённых учёных и есть основной фактор, обес­печивающий вы­сокий уровень развития науки. Очень важно для успешного развития науки создание благоприятных условий для разви­тия природных талантов учёного, для этого надо делать творческую работу привлекатель­ной. Это следует делать общественным орга­низациям, которые, давая правильные оценки достижениям учёных, также дава­ли бы им по­чувствовать, что их деятельность нужна и по­лезна человечеству.

1971

Только научная общественность может по-на­стоящему оценить научного работни­ка. Это те же болельщики.

1963

У нас много говорят о популяризации науки, подразумевая под этим популяриза­цию её для широких масс, но не привыкли думать, что кроме неё существует ещё пропаганда науки. Всякое большое научное достижение, всякий шаг вперёд в науке можно не только популя­ризировать – и это, конечно, не обязательное дело учёного; но дело учёного – это пропаган­дировать его, т.е. показать своим же товари­щам учё­ным его значение, объяснить ту роль в науке, которую это достижение призвано сыг­рать, указать, какое влияние оно может иметь на развитие научной мысли, на наши фило­софские воззрения, на нашу технику и т.д.

Пропаганда науки – это не пересказ науч­ных мыслей более простым языком. Это – твор­ческий процесс, потому что совсем не так ясно и легко представить самому себе и объяснять другим, как может повлиять то или иное науч­ное достижение на развитие науки, техники и культуры в целом.

1943

Задача учёного – не только быть правым, но <и> уметь доказать свою правоту и пропаган­дировать свои  идеи.

Нетрудно видеть, что для развития передовой науки необходимо, чтобы была пе­редовая на­учная общественность. Если бы мы не создали своей передовой научной общественности, то, сколько бы Ломоносовых у нас ни рождалось, мы не смогли бы создать в стране передовой науки. Создание здоровой передовой научной общест­венности – это крупная задача, на ко­торую мы недостаточно ещё обращаем внима­ния. Это труднее, чем обучение отобранной талантливой молодёжи для научной ра­боты или постройка больших институтов. Создание здоровой общественности вклю­чает в себя вос­питание широких слоев людей, связанных с научной работой. Их на­до приучать широко интересоваться наукой, уважать и любить свою науку, уметь объективно оценивать до­стижения нашей науки и поддерживать всё дейст­вительно крупное и лучшее в науке. Ведь только научная общественность, ко­торая умеет правильно оценивать научное достиже­ние, может помочь учёному идти по правиль­ному пути.

Только передовая научная общественность может оценить познавательную силу научного достижения, независимо от его непосредствен­ного практического значения. Все естествен­ные науки могут развиваться в правильном на­правлении, только опи­раясь на здоровую научную общественность.

1961

 

Руководящим для развития науки должно быть общественное мнение, а не мнение на­чальства.

Так же как нет настоящей науки без серьёзной научной общественности, так нет и успешного образования без достаточно образо­ванного окружения, среды. С высоки­ми запросами. Общественность контролирует луч­ше любого гороно.

1965

 

 

О творческом воспитании

 

 

Развитие в человеке его творческих способно­стей является одной из основных задач воспитания социально полноценного человека со­временного общества.

1970

Любую работу можно сделать привлекательной и интересной, если в ней имеется элемент творчества. Конечно, при этом процесс твор­чества надо понимать ши­роко, он проявляется у человека при любой деятельности, когда человек не имеет точной инструкции, по сам должен решать, как ему поступать.

1970

Нет сомнения, что для правильного обучения современной молодёжи нужно вос­питывать в ней творческие способности, и делать это надо с учётом индивидуаль­ных склонностей и спо­собностей человека, начиная со школьной скамьи и продол­жая в высших учебных заве­дениях. Это фундаментальная задача, от ре­шения кото­рой может зависеть будущее на­шей цивилизации не только в одной стране, но и в глобальном масштабе.

1970

Творчество – это самостоятельное мышление.

1970

Школьник понимает физический опыт только тогда хорошо, когда делает его сам. Но ещё лучше он понимает его, если сам делает при­бор для эксперимента. ...При конструировании прибора надо, как мне кажется, обратить вни­мание на выявление творческих способностей детей и давать им максимальную возможность проявить свои изобретательские склонности, хотя бы и в мелочах. Гораздо лучше прибор, ко­торый построен кустарно, самыми простыми средствами, но остроумно и самостоя­тельно, чем точная и аккуратная копия из курса фи­зики, сделанная тем же учеником.

1940

 

Не того нужно бояться, что люди не всё будут знать, а <того>, что они будут знать плохо.

1940

Обучение состоит из получения знаний и ещё из использования этих знаний. А это есть твор­ческий процесс.

1970

Хорошее выражение: формирование челове­ческой личности.

1976

Общая оценка учёного всегда исходит из того, насколько он самостоятельно рабо­тает, мыс­лит и ориентируется, и эту самостоятельность мышления, умение ориен­тироваться надо в себе воспитывать с самого начала, со школь­ной скамьи и с пер­вых курсов университет­ской учебы.

1947

Чем более квалифицирован специалист, тем менее он специализирован.

1958

 

Умственные и духовные данные взрослого че­ловека определяются двумя факто­рами: во-первых, это качество способностей, с которыми он родился, и во-вторых, это качество того вос­питания, которое ему даёт общество, чтобы он выполнял воз­лагаемые на него функции. По­этому для успешного формирования человече­ской личности должно быть соответствие меж­ду его духовными и умственными данными и процессом воспитания.

1976

Нет ничего более неправильного, как застав­лять человека заниматься тем видом труда, к которому у него нет никакой склонности. На­оборот, всегда надо стремиться наиболее по­лно использовать заложенные в природе чело­века творческие способ­ности.

1936

Очень трудно заставить молодёжь делать именно то, к чему она способна. ...Почему-то в молодости часто стремятся делать то, что трудно, а, по-моему, надо делать то, что тебе даётся легко.

1965

 

История науки показывает, что крупный учёный – это не обязательно большой человек, но крупный учитель не может не быть большим человеком.

1966

Жизнь показывает, что новое чаще всего создаётся научной молодёжью, моло­дыми учёными, и, чтобы они могли успешно развивать но­вые направления в нау­ке, нужно их поддерживать. Чаще всего им мешает робость, которая мешает пре­одолеть скептицизм кон­сервативного окружения. Поэтому молодому учёному обычно очень важна моральная под­держка, она даже более важна, чем матери­альная под­держка.

1956

По мере того, как ты становишься старше, только молодёжь, только твои ученики могут тебя спасти от преждевременного мозгового очерствения. Каждый ученик, работающий в своей области, конечно, должен знать больше, чем знает в этой области его учитель. И кто же учит своего учителя, как не его ученики?!

 

Учитель, благодаря своему опыту, руководит направлением работы, но в конеч­ном счёте учителя учат его ученики, они углубляют его знания и расширяют его кру­гозор. Без учени­ков учёный обычно очень быстро погибает как творческая личность и перестаёт двигаться вперёд. Я никогда не забываю слов моего боль­шого учителя Резерфорда: «Капица, – говорил он, – ты знаешь, что только благодаря учени­кам я себя чувствую тоже молодым».

1943

Мне кажется, что при воспитании молодых учёных им исключительно полезно слушать лекции по общим курсам, которые непременно должен читать большой учёный: они научатся тому, чего ни в одной книге найти не смо­гут, – оригиналь­ному подходу к пониманию явлений природы.

1966

Как часто мы наблюдаем, что учёные, старея, становятся в оппозицию к новым теориям, не­дооценивают значения новых направлений в науке. ...Это обычно случа­ется как раз с теми из учёных-одиночек, у кого нет близких учеников, которыми надо руководить и которых надо двигать вперёд.

1966

Хороший учёный, когда преподаёт, всегда учится сам. Во-первых, он проверяет свои зна­ния, потому, что только ясно объяснив другому человеку, можешь быть уверен, что сам пони­маешь вопрос. Во-вторых, когда ищешь форму точного описа­ния того или иного вопроса, часто приходят новые идеи. В-третьих, те, часто не­лепые, вопросы, которые задают студенты по­сле лекций, исключительно сти­мулируют мысль и заставляют с совершенно новой точки зрения взглянуть на то явление, к которому подходишь всегда стандартно, и это тоже помо­гает творчески мыслить.

И наконец, студенты лучше знают, шире знают вопросы физики, чем преподава­тель. Преподаватель, как специалист, подходит узко, у него нет широкого подхода. У студентов го­раздо шире подход. И когда студент беседует с преподавателем, пре­подаватель очень много узнаёт от студента.

Вот почему молодым учёным необходимо за­ниматься преподавательской дея­тельностью. Хороший вуз – это тот вуз, который даёт возможность развиваться та­лантам преподавате­лей так же широко, как и талантам их уче­ников.

1964

Старшее поколение направляет,  молодое – учит.

1966

Одним из наиболее действенных путей для то­го, чтобы научиться оценивать творческие спо­собности молодёжи, является изучение ориги­нальных работ больших учёных. Этим нельзя пренебрегать. Меня лично знакомство с работа­ми таких учёных, как Максвелл, Рэлей, Кюри, Лебедев научило многому, и, кроме того, это до­ставляет ещё эстетическое наслаждение. Про­явления творческого таланта человека всегда красивы, и ими нельзя не любоваться!

1971

 

 

 

 

 

О научном коллективе

 

 

Наука только тогда стала наукой, кода её про­движение <стало> обеспечиваться не отдель­ными людьми, а коллективами, даже в между­народном масштабе – интер­национальными коллективами.

При создании... институтов, оборудованных всеми удобствами для научной рабо­ты, часто возникает вопрос как у нас, так и на Западе: правильна ли сама идея соз­дания таких инс­титутов? Ведь самые большие, самые значи­тельные научные откры­тия, почти все без ис­ключения, были сделаны при помощи самых элементарных, простых средств. Зачем же строить такие институты, если все мировые открытия были сделаны с чрезвычайно про­стой аппаратурой? Этот вопрос дискутировался у нас и дискутировался на Западе.

Я читал только что вышедшую книгу Дж. Дж. Томсона «Воспоминания и разду­мья», в которой он опи­сывает всю свою жизнь. Он останавливается и на этом во­просе. Я хочу привести выдержку, которая имеет большой интерес, так как именно Томсон из всех физиков конца прошло­го и начала этого века сделал самые фунда­ментальные открытия. Он открыл электрон, открыл изотопы, а работал он с чрезвычайно простыми средствами. Что же он думает об этом? Он говорит следую­щее:

«...Обычно не первый шаг в открытии нового физического явления стоит больших денег. Так, открытие Рентгеном Х-лучей, или супру­гами Кюри радия, или продолжи­тельные опыты Вильсона над образованием капелек на части­цах, заряженных элек­тричеством, – все они стоили ничтожные суммы. Открытия, подобные этим, обязаны тому, что не может быть купле­но, – именно остроте и силе наблюдательности, ин­туиции, непоколебимому энтузиазму до окончательного разрешения всех затрудне­ний и противоречий, сопутствующих пионерской ра­боте.

Когда первоначальное открытие сделано, наблюдаемый эффект очень мал и тре­бует це­лого ряда длительных опытов для получения достоверных результатов. Вот это стремление добиться большого эффекта и стоит дорого. Это может означать затрату многих тысяч фунтов стерлингов для постройки сильных магнитов, или даже для получения электродвижущих сил во много сотен тысяч вольт, или же для приоб­ретения больших запасов радия. Но все эти деньги хорошо израсходованы, так как они да­ют нам возможность добиваться новых знаний гораздо быстрее и с большей достоверностью».

Эта идея Томсона совершенно правильна. Когда Колумб отправился в экспеди­цию, ре­зультатом которой было открытие Америки, он плыл на простом маленьком фрегате, на лод­чонке – с современной точки зрения. Но чтобы освоить Америку, по­требовалось построить та­кие большие корабли, как «Лузитания», «Тита­ник», и это полностью себя оправдало. Мне ка­жется совершенно правильным идти по пути строительства совершенных институтов, обору­дованных по последнему слову тех­ники.

1937

В оценке творческих качеств молодых учёных и проявляется основной талант ру­ководителя научного института. Без этих способностей учёный не может подобрать сильный научный коллектив для своей школы.

1971

 

В быстром росте исследовательских лаборато­рий есть одна весьма серьёзная опасность, ко­торую я бы сравнил с опасностью, грозящей молодому человеку, когда он начинает слиш­ком быстро расти. За его мышечным и физи­ческим развитием очень часто не поспевает развитие умственное.

1929

В большой науке значительных успехов мо­жет добиться только глубоко творчески одарённый и творчески относящийся к своей ра­боте человек. Таких работников в науке немного, да их и не может быть много, как не может быть в стране много круп­ных писате­лей, композиторов и художников. Но зато, имея их, мы должны поставить их в такие ус­ловия, чтобы использовать их научные силы для развития нашей большой науки наиболее полно и целесообразно. Поэтому ядро институ­та, безус­ловно, можно образовать только из небольшого коллектива тщательно подобран­ных работников. Это ядро должно всецело от­даться научной работе.

1943

 

Когда институт растёт, он сам себя воспроиз­водит. Как <и> человек – с каким ха­ракте­ром родился, таким и будет продолжать <жить>. Перевоспитать очень трудно.

1960-е   годы

Коллективное творчество – это чепуха, но творчество в коллективе – это единст­венный вид настоящего и плодотворного творчества.

1954

Научный институт – это целостный орга­низм, и все его части важны для успеш­ной работы. Он подобен живому организму – ма­ленькая заноза в пальце может иной раз со­вершенно вывести его из строя, и недочёты работы на самом маленьком уча­стке жизни института могут серьёзнейшим образом вли­ять на его жизнь и успеш­ность работы. Приве­ду такой пример: представьте себе, что в раз­гаре каких-либо важных опытов разладится отопление" и температура начнёт колебать­ся – ре­зультаты эксперимента будут испорче­ны, опыт сорван. Таких примеров можно при­вести десятки...

1936

Институт должен быть организован так, и в нём должны быть созданы такие ус­ловия для работы, чтобы научные работники проводили в лаборатории и занимались наукой не менее 80% времени, отвлекаясь на выполнение об­щественных и других функций не более чем на 20%.

1943

Руководить – это значит не мешать хорошим людям работать.

1966

Искусство жить и работать с людьми заключа­ется в том, чтобы находить всё то хорошее, что есть в человеке, для того, чтобы развить и ис­пользовать эти черты для работы.

1934

Определённая уверенность в будущем и свобо­да совершенно необходимы для исследователя, с ним нельзя обращаться как с солдатом.

1930

 

 

Успех в науке достигается людьми, а не приборами.

1936

Если академический институт хочет претен­довать на ведущее положение, для ра­боты в нём должны стремиться приезжать работники не только своей страны, но и других стран. Это будет объективным доказательством того, что в институте ведётся передовая, большая наука.

1943

Чтобы представить диссертацию к защите из сделанной коллективно работы, экс­перимен­татору нужно выделить часть, которая, якобы, является его самостоятель­ным вкладом, что должно быть подтверждено руководителем ра­боты. Нетрудно ви­деть, что это условие в кор­не противоречит здоровому духу коллективной работы, когда люди непрерывно обмениваются опытом и идеями, друг другу помогают и друг друга заменяют. Выделение «личной собствен­ности» для защиты диссертации яв­ляется про­тивоестественным и тормозящим фактором развития коллективной рабо­ты.

1962

 

В современных условиях руководитель науч­ной работы подобен режиссёру, он создаёт спектакль, хотя не появляется сам на сцене.

1962

Некогда театр состоял только из труппы актё­ров, и режиссёр был незаметной фи­гурой. Те­перь же, особенно с развитием кино, в котором участвуют тысячи и десятки тысяч актёров, главная роль, определяющая успех постановки, перешла к режиссё­рам. При большой коллек­тивной работе режиссёр стал теперь необходим также и в науке. Какие требования мы ставим перед ним? Главное требование то, что его роль должна быть творческой, а не чисто админист­ративной. Он должен понимать смысл и цель научной работы и должен правильно оценивать творческие возможности ис­полнителей, распре­делять роли по талантливости и так целесооб­разно расставить силы, чтобы все стороны реша­емой проблемы развивались гармонично.

Поскольку для организации решения вся­кой новой научной проблемы надо нахо­дить свои организационные формы, руководитель крупной научной проблемы, даже если он сам лично и не работает в науке, должен быть че­ловеком с большим твор­ческим талантом. Не знаю, почему руководитель такого великолеп­ного достижения в науке, как пуск первого спутника, не достоин Нобелевской премии, хо­тя, может быть, он лично и не выполнял науч­ной работы, связанной с подготовкой этого уни­кального опыта? Разве не он организовал его? Такие кинорежиссёры, как Сергей Эйзенш­тейн или Рене Клер, о которых можно сказать, что они крупные творческие руководители, и которые, как всем нам хорошо известно, созда­ли самые замечательные художест­венные фильмы, сами не были при этом актёрами. Мы знаем случаи, когда большой актёр вместе с тем является и большим режиссёром, например, Чарли Чаплин. Так и в науке известны случаи, когда большой учёный является и большим ор­ганизатором коллективной научной работы. Такими разносторонними учёными были, на­пример, Резерфорд и Ферми. Но это, конечно, счастливое исключение, а не правило. Несом­ненно, что сейчас наступает такой период раз­вития науки, когда организаторам нау­ки будет отводиться всё более и более крупная роль. ...Они встречаются очень ред­ко, и, по-видимому, это один из уникальных видов человеческого таланта, и поэтому они нуждаются в очень боль­шом внимании и в большой заботе.

1959

 

 

 

 

 

 

О связи науки с техникой

 

 

Чистая наука – это свободная научная мысль, оторванная от запросов жизни. Это ис­кание новых явлений природы... Прикладная наука – это может быть точь-в-точь такое же исследование, но задача которого – решить практическую проблему. Например, мы закла­дываем буровую скважину. Если эта скважина заложена чтобы узнать, есть ли нефть, то это практическая проблема. Если же такая же точно скважина заложена для того, чтобы изучать геологические наслоения, то это чис­то научная работа.

1934

Ошибка людей, задающих вопрос: «Как вы ду­маете практически применить то или иное от­крытие?», состоит лишь в том, что в основе своей любознательности они кладут нетерпе­ние. Они хотят, чтобы учёный, получив первый донаучный ре­зультат, сделав самые общие выво­ды, указал непосредственные возможности их развития и использования. Просьба эта так же нелепа, как просьба, адресованная архитекто­ру, построившему дом, – описать жизнь людей, которые поселятся в со­оружаемом им здании. Мы убеждены, что каждый научный результат будет исполь­зован, но мы не знаем, каким об­разом и во что это обратится.

1956

Даже поверхностное изучение истории науки и культуры показывает, что всякая большая наука неизбежно влияет не только на техни­ку, но и на весь уклад нашей жизни.

Совершенно ясно, что только благодаря фундаментальным работам и открытиям Фара­дея стали возможны такие совершенно новые виды орудий человеческой куль­туры, как ди­намо-машина, телефон и пр. Но очевидно, что не следует требовать от фарадеев, чтобы они сами делали и телефон, и динамо-машину. У Фарадея не было инженерной складки, к тому же промышленность его времени не была ещё готова воплотить все его идеи в жизнь. Белл, Сименс, Эдисон и другие крупные инженеры сделали это несколькими десятилетиями позже. Таких примеров множество. Но то, что Фарадей не воплощал свои идеи в технику, не умаляет его гениальных открытий законов и свойств электрического тока. У нас же часто принято судить о достижени­ях науки только по её практическим результатам, и получается, что тот, кто сорвал яблоко, тот и сделал глав­ную работу, тогда как на самом деле сделал яблоко тот, кто посадил яблоню.

1943

Если вы слушаете певца, то не требуете, чтобы он во что бы то ни стало сам се­бе аккомпани­ровал. Поэтому и от учёного нельзя требовать, чтобы он непременно сам занимался внедре­нием своих научных работ до промышленных результатов. ...И если певец не создан быть ак­компаниатором своих песен, то зачем же его поощрять это делать? Не лучше ли воспитать отдельно аккомпаниаторов?

1943

Вопрос о связи науки с техникой очень многосторонен. Когда рядовой инженер рассчитыва­ет торможение тележки, прочность строения, он пользуется законами механики, данными Ньютоном. Когда эксперт по патентам отверга­ет очередное «мно­гообещающее» предложение вечного двигателя, он основывается на законе сохра­нения энергии, открытом Майером, и т.д. Когда к учёному приходит инженер за сове­том, с просьбой либо объяснить непонятное яв­ление, либо указать, как рассчитать тот или иной механизм и т.д., – это тоже важный вид связи науки и техники. Всё это происходит у нас каждый день при самых различных обсто­ятельствах в десятках, сотнях мест. Это так обычно, что об этом мы и не говорим, мы этого не чувствуем и очень мало ценим. Меж­ду тем эта форма связи есть одно из могучих средств влия­ния науки на технику и на про­мышленность. Но чтобы это влияние происхо­дило, не­обходимо, чтобы у нас была большая наука и чтобы были люди, называемые учё­ными, которые умели бы ею владеть.

1943

Мы очень плохие заказчики. Нам нужны при­боры совершенно специального харак­тера, ко­торые не укладываются в обычное производст­во заводов. ...Ясно, что ди­ректора многих заводов не особенно рады нашим заказам. Но в разговоре с директо­ром непрогрессивного завода я всегда говорю, что не будь научных от­крытий как-то: электричество, магнетизм, – сделанных нами, учёными господами, – ди­ректор не был бы директором, а, пожалуй, в лучшем случае, трубочистом.

1933

Техническое творчество и все виды научного творчества могут развиваться толь­ко одновре­менно, идя рука об руку, а независимо они су­ществовать не могут.

1939

В изобретении идея составляет только часть его ценности. Количество идей, кото­рые были выдвинуты, настолько велико, что сейчас в технике придумать что-нибудь совсем новое трудно. Заслуга изобретателя обычно заключается не в том, чтобы дать идею, но в том, чтобы найти конкретную форму техниче­ского во­площения её в жизнь и уметь преодо­леть все разнообразные технические трудно­сти, которые неизбежно встречаются на пути её осуществления.

Путешественнику   важно   не   только   пра­вильно проложить маршрут по карте, но ещё важнее преодолеть непредвиденные препятст­вия на пути следования. По­этому мне кажется, необходимо подходить к изобретателям не только с точки зрения оценки их идей, но ставя ещё более важный вопрос: является ли он до­статочно крупным человеком, технически ши­роко образованным, настойчивым, умеющим до­водить дело до конца, чтобы преодолеть путь осуществления своей идеи. Поэтому я считаю, что важно в таких случаях не только ценить са­мо изобретение, но и самого изобретателя. У нас обычно этого не делают и исходят только из оценки идеи пред­ложения. Но если даже идея большая и многообещающая, но её пытается осущест­вить человек, не наделённый вышеоз­наченными качествами, дело обречено на про­вал... Имея дело с изобретениями, правильнее обращать внимание не на отбор изо­бретений, а на отбор изобретателей, выдвигая и поддержи­вая среди них выдающих­ся людей, а не фанта­стов широкого профиля, не имеющих данных для того, чтобы свои идеи осуществить.

1944

 

 

06 эксперименте и теории

 

 

Всё, что мы сейчас считаем азбучной истиной, родилось в муках и в спорах. И хо­рошо бы по­мнить об этом.

Таким же путём будет идти наука и даль­ше. Будут ставить эксперименты; а когда воп­рос становится известным, об экспериментах, его подтверждающих, забывают, и кажется, что остаётся одна теория.

1947

То, что физика началась с изучения механики, понятно, потому что первое, что человеку бро­салось в глаза, когда он наблюдал природу, – это движение, и все про­цессы в природе описы­вались им как движение. Гераклит первый сформулировал это – «всё течёт, всё изменя­ется». Эти его слова до сих пор часто цитиру­ются как показатель того, что движение лежит в основе всех физических процессов. Но по­скольку Гераклит жил за 500 лет до нашей эры, то пока люди сумели в дейст­вительности найти законы механики и описать механиче­ские явления, прошло без малого две тысячи лет. Начало механики обычно приводят ко временам Галилея, и его считают основопо­ложником механики.

Интересно задать вопрос: почему же в тече­ние двух тысяч лет людям не удалось отыскать законы механики, а вот появился Галилей, за ним Ньютон и другие – и воз­никла механика? Что мешало людям две тысячи лет найти зако­ны механики, хотя, как известно, математика развивалась очень успешно и, например, гео­метрия в объ­ёме Эвклида есть очень серьёзное знание геометрии. Нетрудно видеть, что основ­ное, что мешало развитию механики, как и другим областям физики, – это отсутст­вие опытных исследований и неумение понимать их значение. Успешное развитие механики на­чалось только с того момента, когда началось опытное исследование процессов движения. Это ещё раз доказывает, что схоластический образ мышления, утверждающий, что, сидя в кабинете и размышляя, можно познать приро­ду, конеч­но, совершенно неправилен. Только когда люди поняли, что можно делать опыт и изучать явления природы в особых условиях, находя их основные элементы, механи­ка нача­ла развиваться. Развитие механики начина­ется как раз с того момента, когда развивается экспериментальная физика.

1947

Опыт – это единственное доказательство, ко­торое убедительно для всех и до конца.

1950

Как всякую научную работу, и работу в обла­сти физики можно разделить на три части: первая – цель и задачи исследования, вто­рая – методы достижения этой цели, и третья – полученные результаты и их значе­ние. Что касается второй части – методов, то в области физики они представляют большой интерес для исследова­теля, и часто в них за­лог успеха. Но оценить методику работы, тех­нику постановки опыта, методику и точность измерений для человека, не работавшего в ла­боратории, и к тому же ещё в данной области, мне кажется, очень трудно. Так же как труд­но человеку, любящему и понимающему музы­ку, но не являющемуся музыкан­том, оценить трудности техники исполнения произведения.

Но, конечно, это ему не помешает наслаждать­ся музыкой, любить её и интересо­ваться ею. Я думаю, что это замечание справедливо для всех родов творческой работы.

1940

Мой многолетний опыт экспериментатора по­казал, что лучший способ правильно оценить учёного, как начинающего, так и полностью развившегося, – это по его ес­тественному стремлению и умению при постановке опыта искать простое решение.

1966

Если говорить очень схематично, то среди фи­зиков существуют как бы два типа исследова­телей. Один – это тип скорее немецкой шко­лы, когда экспериментатор исходит из известных теоретических предположений и старается их проверить на опыте. Другой же тип учёного, скорее английской школы, исхо­дит не из теории, а из самого явления, изучает его и смотрит, может ли это явление быть объ­яснено су­ществующим теориями. Тут изучение явления, его анализ являются основным моти­вом для экспериментатора.

1937

В физике, как и в других науках, существует ряд областей, которые более или ме­нее полно охвачены теориями, гипотезами и предполо­жениями. Развитие науки за­ключается в том, что в то время, как правильно установленные факты остаются не­зыблемыми, теории посто­янно изменяются, расширяются, совершенству­ются и уточняются. В процессе этого развития мы неуклонно приближаемся к истинной кар­тине окружающей нас природы, понимание которой необходимо для того, чтобы всё более полно овладевать и управлять этой природой. Наиболее мощные толчки в развитии теории мы наблюдаем тогда, когда удаётся найти не­ожиданные экспери­ментальные факты, кото­рые противоречат установившимся взглядам. Если такие противоречия удаётся довести до большой степени остроты, то теория должна из­мениться, и, следовательно, развиться.

Таким образом, основным двигателем раз­вития физики, как и всякой другой науки, яв­ляется отыскание противоречий. Отсюда мы по­лучаем    основу    для    объек­тивной    оценки научного достижения, не имеющего непосред­ственного применения на практике. Нахожде­ние всякого нового явления в природе надо оценивать тем значительнее, чем больше изме­нений оно может потребовать от существующих в дан­ное время взглядов или теорий.

1940

Если вы будете в научной работе исходить из больших обобщений и проверять на опыте, вы будете делать только научное закрытие, а не открытие. Открытие возни­кает тогда, когда вы стремитесь из фактов сделать обобщение, ког­да вы ищете про­тиворечие между отдельными фактами и существующими теориями. Это ис­кание и надо делать исходным пунктом своей работы...

Проверка метода не есть научная работа, а вот искание противоречий, новых ме­тодов – это основное, что двигает науку, и к этому надо стремиться как в больших, так и в малых воп­росах.

1949

О самом механизме связи теории с практикой мне хотелось бы напомнить краси­вым сравнением, употреблённым ещё Кельвином. Он сравнивал теорию с жернова­ми, а опытные данные – с зерном, которое засыпается в эти жернова. Совершенно ясно, что одни жернова, сколько бы они ни крутились, ничего полезно­го дать не смо­гут (теория работает сама на се­бя). Но качество муки определяется качеством зер­на, и гнилое зерно не может дать пита­тельной муки. Поэтому доброкачественность эксперимента является необходимым услови­ем как для построения передовой тео­рии, так и для получения практических результатов.

Высокое качество эксперимента является необходимым условием здорового раз­вития науки.

1962

Теория направляет науку,  эксперимент её продвигает.

1960-е   годы

Применение диалектики в области естествен­ных наук требует исключительно глу­бокого знания экспериментальных фактов и их тео­ретического обобщения. Без этого диалектика сама по себе не может дать решения вопроса.

Она как бы является скрипкой Страдивари, самой совершенной из скрипок, но, чтобы на ней играть, нужно быть музыкантом и знать музыку. Без этого она будет так же фальши­вить, как и обычная скрипка.

1962

С теоретиком поговори, да сам сообрази.

1956

Я считаю, что в науке всякий спор, всякая дис­куссия, как бы разны ни были мне­ния, явля­ется прекрасным стимулом и приносит боль­шую пользу. Ведь наука есть не что иное, как обобщение опытов, а опытный материал, если он правилен, остаёт­ся незыблемым, как сама природа, на веки вечные. Теоретические обоб­щения непрерывно меняются с тем, как наш опыт растёт. Поэтому всякое теоретическое по­строение, как бы оно крупно ни было, всё же будет меняться. Спорят учёные обычно о тео­риях. Но вот тут-то и важно, чтобы спор всегда вёлся на базе опытного мате­риала, только тог­да спор плодотворен.

I937

 

Я хотел бы, чтобы значение и роль хорошего эксперимента запомнились бы вам в словах шутливого афоризма, принадлежащего герои­не романа «Джентльмены пред­почитают блон­динок» – одного из «классических» американ­ских произведений: «Лю­бовь – это хорошая вещь, но золотой браслет остаётся навсегда».

Я думаю, что мы, учёные, можем сказать: те­ория – хорошая вещь, но правильный экспери­мент остаётся навсегда.

1962

 

 

 

0б инакомыслии

 

 

Есть два вида свободы – свобода творчества и свобода поведения. Свободу творчества челове­ка, чтобы <она могла> быть полезной обще­ству, надо тщательно охранять.

1976

В основе творческого труда всегда лежит чув­ство протеста и недовольства. Только если учёный недоволен научной теорией, а инженер недоволен машиной или процессом, они будут искать новые возможности. По-видимому, в этом причина то­го, что так называемый «плохой ха­рактер» часто присущ творческим работникам. Если наши чиновники для порядка и своего удобства хотят создать тип учёного «пай-Маль­чика» то можно заранее сказать, что им это не удастся. Нельзя же так искажать природу, что­бы лев и баран совмещались в одном звере.

1949

 

Покладистость характера способствует лично­му благополучию.

1949

Конечно, спокойнее ехать на покладистом ме­рине, но на бегах выигрывает норови­стый рысак.

1954

Расхождение во мнениях – один из самых мощных стимулов. Это та сила, которая двига­ет вперёд культуру, искусство и науку. Жизнь была бы невыносимо скучна, если бы все дума­ли одинаково.

1936

Так как большое творчество связано с филосо­фией преобразования мира и оно неизбежно зиждется на недовольстве существующим, то это ведёт к тому, что про­изведения писателей-мыслителей, таких, как, например, Толстой, Достоевский, Горький, рассматривались уста­новившимся социальным укладом как факторы, ме­шающие спокойному течению жизни и обыч­но вызывали активное неодобрение со стороны общественных и государственных аппаратов.

Это неизбежное противоречие творческих исканий с существующим жизненным: укладом является диалектикой прогресса человеческой культуры. В той или иной форме эти противо­речия творчества с действительностью часто ставят учёных, пи­сателей, художников, фило­софов и вообще творческих деятелей во всех областях, связанных с умственным: и духовным ростом человечества, в положение борцов. А борьба обычно связана с лишениями, огорчени­ями и другими испытаниями. Но если бы эти противоречия между творчеством и действи­тельной жизнью отсутствовали, то остановился бы рост человеческой культуры. Поскольку за­кон диалектики всегда справедлив, поэтому противоречия в той или иной форме будут не­избежно сущест­вовать при любой развиваю­щейся социальной системе.

1972

Догмы принимаются, о них не спорят.

 1976

Когда в какой-либо науке нет противополож­ных взглядов, нет борьбы, то эта наука идёт по пути к кладбищу, она идёт хоронить себя.

1967

 Догматизм в чистом виде – это религия. Но есть и малые градации.

1960-е годы

Противоречие есть источник прогресса и раз­вития общества. Изжитие противоре­чий есть путь, определяющий прогресс. Выявление про­тиворечий ведёт к тому, что часть людей с определёнными взглядами не права, другая часть – права. Но правые обязаны своим суще­ствованием неправым. Так же как чемпион по любому виду спорта может существовать толь­ко если есть проигравшие ему в состязании спорт­смены.

1960-е годы

Запрос практики сильнее всякой догмы.

1960-е  годы

История показывает, что успешной и правиль­ной научной работе неизбежно со­путствует ошибочная. В этом и заключается закон диа­лектики творчества: успеш­ное и правильное не могут развиваться без безуспешного и ошибоч­ного. Поэтому совершенно необходимыми эле­ментами  научного  творчества являются дискуссия и полемика, когда происходит борьба научных выводов и побеждает правильный.

1967

Ошибки – диалектический способ поиска ис­тины. Никогда не надо преувели­чивать их вред и уменьшать их пользу.

1967

Свобода творчества – свобода делать ошибки.

1956

Ошибки не есть ещё лженаука. Лженаука – это непризнание ошибок. Только поэтому она – тормоз для здорового научного развития.

1941

При правильной оценке даже по ошибке можно судить о силе ума человека. Ошибки бывают ба­нальные, их делают обычные люди. Но бывают и гениальные. ...И первый признак большого че­ловека – он не боится ошибок. Ни у себя, ни у других. А мелкий человек только и думает и говорит <что> об ошибках людей.

1935

 

Ничто так не поучительно, как заблуждение гения.

1961

Ошибок много, истина одна.

1966

Легко видеть, что в истоках всех отраслей творческой деятельности человека ле­жит не­довольство существующим. Например, учёный недоволен существующим уровнем познания в интересующей его области науки, и он ищет новые методы ис­следования. Писатель недово­лен взаимоотношением людей в обществе, и он ста­рается художественным методом повлиять на структуру общества и на поведение людей, Инженер недоволен современным решением технической задачи и ищет но­вые конструк­тивные формы для её решения. Общественный деятель недоволен те­ми законами и традици­ями, на которых построено государство, и ищет новые формы для функционирования обще­ства, и т.д.

Таким образом, чтобы появилось желание начать творить, в основе должно ле­жать недо­вольство существующим, то есть надо быть ина­комыслящим. Это отно­сится к любой отрасли человеческой деятельности. Конечно, недо­вольных много, но чтобы продуктивно проявить себя в творчестве, надо ещё обладать талантом. Жизнь показывает, что больших талантов очень мало, и поэтому их надо ценить и оберегать. Это трудно осуществить даже при хорошем руко­водстве. Большое твор­чество требует и большо­го темперамента, и это приводит к резким фор­мам недо­вольства, поэтому талантливые люди обычно обладают, как говорят, «трудным ха­рак­тером»… В действительности творческая дея­тельность обычно встречает пло­хой приём, по­скольку в своей массе люди консервативны и стремятся к спокойной жизни.

В результате диалектика развития челове­ческой культуры лежит в тисках проти­воречия между консерватизмом и инакомыслием, и это происходит во все времена и во всех областях человеческой культуры.

1980

 

 

 

Мысли вслух

Если человек сразу получает большую зарпла­ту, то он не растёт. Если же зар­плата постепен­но увеличивается, то человек достигает более высокого уровня. В русских сказках принцу приходится убивать дракона, преодолевать крепости, и в на­граду он получает красивую принцессу. Если же он не хочет этого делать, то будет жить с простой бабой в избе.

Не надо бояться быть поверхностным. Когда че­ловек ныряет в воду, он всегда проходит снача­ла через верхний слой воды, а уж потом идёт вглубь.

Тему работы надо менять каждые восемь лет, так как за это время полностью ме­няются клетки тела и крови – ты уже другой че­ловек.

Человек в своём развитии прохо­дит три стадии. Первые 25 лет – это животное со­стояние. Человек думает главным обра­зом о своих страстях и гораздо меньше о нау­ке. Следующие 25 лет – смешанное со­стояние, ибо человек думает то об удовле­т­ворении животных страстей, то о полез­ной деятельности. И только следующие 25 лет можно считать че­ловеческим состояни­ем. В человеке уже не бушуют страсти, и он может посвятить себя полезной дея­тельности. Ну, а что касается тех 25, ко­то­рые идут после 75, – то это божественное состояние. Человек становится иконой. Он ничего не делает, но на него мо­лятся.

 

По моему мнению, хороших инженеров мало. Хороший инженер должен состоять из четырёх частей: на 25% – быть теоретиком; на 25% – художником (машину нельзя проектировать, её нужно рисовать – меня так учили, и я тоже так считаю); на 25% – экспериментатором, т.е. исследовать свою машину; и на 25% он должен быть изо­бретателем. Вот так должен быть со­ставлен инженер. Это очень грубо, могут быть вариации. Но все эти элементы должны быть.

.Кто сказал, что физики должны быть хороши­ми математиками? Почему у нас та­кая плохая физика? Потому что у нас отбирают физиков с математическим уклоном. Все великие физи­ки были плохими математиками.

Теперь даже химики знают, что атом Бора – это не атом бора, а атом водорода.

Главный признак таланта – это когда чело­век знает, что он хочет.

Прежде было распространено мнение, что дис­циплина нужна для того, чтобы за­ставить человека работать. Это мнение неправильно, и его надо искоренять. Чело­века, которого нуж­но заставлять работать, надо гнать. Дисципли­на нужна, чтобы люди согласованно работали.

Каждый муж думает, что его жена самая кра­сивая. Каждый считает, что его рабо­та самая важная. Только тогда человек хорошо работает.

Плохи люди, которые слишком много работают и слишком мало думают.

Крайне нужно, чтобы экспериментаторы поль­зовались теорией, а теоретики умели предло­жить эксперимент и указать возможные мето­ды исследования. Они недоста­точно растут в этом направлении, и это меня огорчает. Сим­биоз теоретиков и экспе­риментаторов дал бы то, что экспериментаторы больше пользовались теорией, а теоретики оказали бы влияние на направление экспериментальных работ... Мы представляли бы гармонически развитый инс­титут, если бы у нас граница между теорети­ками и экспериментаторами не была чётко определена.

 

 

Жевать эту работу мы будем ещё долго, но уже ясно, что получилось вкус­но.

Если в работе описана установка и приведены полученные данные, то это вклад в науку. Но надо, чтобы в работе содержалось подробное описание установки, чтобы каждый мог повто­рить опыт.

Создание аппаратуры – это тоже творческая работа.

Чужим топором рубить можно, но удовольствия не получишь.

Только кухарка прибавляет соли на глаз, а физики должны всё рассчиты­вать.

Если эксперимент упирается,  значит потом пойдёт хорошо.

Если всё идёт хорошо, значит опыт – враньё.

 

Работу надо писать так, чтобы по началу и кон­цу её можно было догадаться и о середине. Ес­ли читающий начало и конец не догадывается о середине, значит ра­бота написана плохо. Ведь подробно читать работу будут немногие.

Bсe мы делаем глупости, и в этом нет ничего удивительного. Важны положитель­ные резуль­таты.

Я не знаю, правильно ли человеку работать всю жизнь в одной области. Это во­обще очень интересный вопрос: следует ли человеку зани­маться всё время одним и тем же направлени­ем исследований, не следует ли ему каждые семь лет менять направление?

Талантливому человеку, может быть, надо менять направления. Это интересный вопрос, и решить его однозначно трудно. Я ставлю этот вопрос как руководитель учреждения, который должен влиять на своих работников, чтобы они почаще меняли направления, но не разбрасы­вались.

Хороший <научный> руководитель – это такой руководитель, который не мешает человеку работать. Он должен не мешать и не помогать. По­мочь учёному нельзя. Если он не умеет рабо­тать, ничто не поможет. А не мешать рабо­тать – это очень важно. Нужно подбадривать и не мешать.

Вся беда от того, что автор не умеет хорошо докладывать. А надо уметь. Ведь всякая жен­щина должна уметь хорошо причёсываться.

Юбиляры не любят, когда их отмечают – ста­реть всем неприятно. Но приходится, что де­лать! Многим уже за 50, за 60, а кое-кому за 70. Может быть, надо установить звание «почётно­го старца» – за 50 лет, «дважды почётного» – за 60 и «трижды по­чётного» – за 70?

Правильное образование учёного должно начи­наться с десяти лет и продолжать­ся до восьми­десяти. В молодости он учится в школе, потом в институте, а потом ко­гда он учит других – он сам учится. Поэтому никогда учёный не дол­жен прекращать учить молодёжь. Если он пре­кращает учить молодёжь, то он сам перестаёт расти.

Чтобы не застыть на месте, не остановиться, нужно общаться с молодёжью.

Сейчас настало время, когда руководство науч­ной школой или группой выходит на первый план.

Что я могу поставить в упрёк диссертанту? То, что эксперимент не описан доста­точно подроб­но. Разрешите привести такую аналогию: вы приходите в ресторан, са­дитесь за столик, вам подают блюдо, но кто был повар, как готовил - вы совершенно этим не интересуетесь. Здесь такое же положение: мы кушали очень вкус­ное блю­до, а как повар его готовил, какими со­усами и приправами пользовался – мы не зна­ем и не можем оценить искусство повара. Теперь в лучших ресторанах повар рабо­тает за стеклом, и вы видите его работу. И нам надо больше интересоваться экспе­риментом...

Экспериментирование – это искусство, и о нём надо говорить, Надо показать, ка­кие трудности встречаются, как они преодолеваются. Это так же важно, как решение теоретических задач.

Я вполне согласен, что основной недостаток работы Г. – это отсутствие описания экспери­ментальной методики. Это какое-то вредное влияние физиков-теоретиков на нас. Откуда это взялось? Когда докладывают эксперимен­тальную часть работы, я всегда наблюдаю, что физики-теоретики начинают разговаривать и не слушают докладчика, им совершенно всё равно, как делалась работа.

Такое безразличие, скептицизм к экспери­ментальной работе – это известная огра­ни­ченность в развитии наших физиков-теорети­ков, неумение наслаждаться красотой (как неумение наслаждаться картинами, пением, музыкой). Ограниченностью, умст­венной замк­нутостью – только этим и может объясняться неумение наслаждаться красотой природы, красотой эксперимента. Если человек ограни­чен – ничего не по­делаешь. Значит, попадая под влияние ограниченных людей, физическая работа сама становится ограниченной...

Это наша национальная черта. В Англии и других странах гораздо лучше, чем у нас, уме­ют отметить и оценить остроумный экспери­мент, понять, какие трудности пришлось пре­одолеть, методические вещи отметить.

 

Экспериментальная работа – совершенно осо­бое поле деятельности, и нельзя оценить её по достоинству, не прочитав работ Лебедева и Вуда – королей экспери­мента, которые пока­зали, как надо делать опыт.

Упадок искусства эксперимента меня очень огорчает. Я часто говорю об этом, об­ращаю на это внимание. Нужно изучать эксперимент. Я сейчас об этом говорю по­тому, что пользуюсь всяким случаем, чтобы поднять значение экс­перимента.

Авторы проявляют большую осторожность, но слишком осторожничать нельзя. Вот Л. И. Мандельштам был осторожен, а Раман – нет, и выиграл от этого.

Только   противоречие   стимулирует   развитие науки. Его надо подчёркивать, а не замазывать.

Противоречие с теорией – это самое интерес­ное.

Печально, когда теория совпадает с экспери­ментом. Это уже не открытие, а за­крытие.

Человек молод, когда он ещё не боится делать глупости.

Обычно, когда молодые люди излагают свою работу, они рассказывают о том, что им труд­нее всего <далось>, а не о том, что интересует других. Видно, что экспери­менты эти хорошо выполнены, и кривые хорошо вычерчены, и ре­зультаты получены хорошие. И видно, что дис­сертанту так легко даётся экспериментирова­ние, что он не рассказывает об этом. Видимо, теория ему даётся труднее, и поэтому он на ней больше остановился, а надо как раз наобо­рот поступать.

Так вся молодёжь делает – рассказывают о том, что им наиболее трудно далось, а то, что им легко далось, где проявляется талант – не рассказывают.

Обычно люди любят делать доклады, когда тео­рия совпадает с экспериментом. Но прогресс на­уки происходит тогда, когда совпадения нет.

 

Мне кажется, что основной недостаток этой работы можно образно характеризо­вать так: вот приходите вы в магазин и покупаете что-нибудь; вам говорят – запла­тите 10 рублей, а покупатель говорит – я заплачу 20 рублей. То же самое с диссер­тацией К. – он «платит» зна­чительно больше за учёную степень кандида­та, чем это требуется. И вот, когда человек пе­реплачивает, хорошо это или плохо? Плохо. По­тому что приходится полтора часа занимать­ся делом, которое можно было бы про­вести в более короткий срок. Но как директору инс­титута, руководителю учреждения, мне, ко­нечно, очень приятно, когда такие хорошие ра­боты делаются. Что касается плана, то он бесполезен. Полезно лишь обсудить современное состояние вопроса. Литвинов говорил, что всякий международный договор теряет смысл после того, как он подпи­сан. Он, как правило, не выполняется. Но об­суждение очень полезно, ибо люди высказывают свои точки зрения и иногда их меняют. Нам также полезно обсу­дить состояние науки, но не составлять планы.

В экспериментальной работе самое главное – оценивать ошибки. В этом центр эксперимен­тальной работы. Если автор этого не делает – это большой недостаток, я не вижу, как можно переусердствовать в этом направлении.

Хорошо известно, что интересная работа всег­да вызывает больше критических замечаний и дискуссий, чем работа скучная.

У нас очень часто пренебрегают описанием экс­перимента. Этим мы сильно отли­чаемся от анг­личан и американцев. Англичанин и америка­нец, докладывая, только бы и говорили об экспериментальной работе. А у нас экспери­мент становится хуже, потому что мы не ценим и не понимаем его. Мы очень любим теорию, восхищаемся ею, а эксперименту не придаём значения... И то, что так хорошо сделано дис­сертантом, никто из оппонентов не отметил. Сказали, что всё сделано красиво и хо­рошо, но в чём красота – не сказали. Это является боль­шим нашим недостатком. В этом виноваты отча­сти теоретики, потому что они не умеют ценить красоту экспе­римента. Мы, экспериментаторы, ценим красоту теории, а теоретики не умеют це­нить красоту эксперимента.

Искусство Левши у нас пропадает. По-видимо­му, у нас это в крови сидит: мы лю­бим больше философствовать, чем работать руками.

Как руководитель научного учреждения я всегда должен оценивать каждого науч­ного сотрудника. И физика-экспериментатора я оцениваю по четырём качествам. Во-первых, по умению экспериментировать, умению изме­рять. Второе качество – ясное физическое мышление, т.е. умение конкретно мыслить о явлении, образе, конкретно видеть, образно представлять себе. Третье качество – владе­ние математическим аппаратом. Нам приятно, когда гармонически развиты все три способно­сти человека. Такие физики,- как Рэлей, Дебай владели этими тремя качествами. ...Но есть ещё четвертое качество – это менедж­мент, организаторские способности. Физик должен быть организатором. На это качество мы меньше всего обращаем внимания и, к со­жалению, оно труднее всего проявляется, ког­да человек работает в научном инсти­туте.

На основании доклада составляется мнение о молодом человеке. Если он плохо докладывает, то, значит, руководитель вложил в эту работу больше, чем сам моло­дой человек. Надо не мо­нотонным голосом бубнить, а оттенять важные места.

Надо лучше подавать свой товар. А то получае­тся, что работа хорошая, но доло­жена так, что хуже нельзя. Умению рассказывать надо тоже учиться.

Есть физики, которые работают, достигают хо­роших результатов, а когда разговор заходит о написании диссертации, то оказывается, что им легче сделать 50 новых работ, чем написать диссертацию.

Современный учёный работает обычно в кол­лективе, и бывает трудно подчас оп­ределить, что вносит каждый член коллектива в работу. Они обмениваются мнения­ми и т.д. А в то же время мы должны давать людям учёные сте­пени. Почему же, ес­ли человек работает в коллективе и участвует в совместной научной работе, он не заслуживает этой степени? В по­добных случаях его работу оценивают именно по тому, как он пишет свою диссертацию и как он её защищает, как понимает постав­лен­ные задачи и в какой степени хорошо их из­лагает.

Чем лучше работа, тем короче она может быть доложена.

Если дети предпринимают решительные шаги в своей жизни, например, женятся, то они не советуются с родителями.

Склока в учреждении развивается лишь в том случае, когда люди недостаточно загружены своим делом.

На словах только в любви объясняются, а о де­лах следует писать.

Явление очень простое. А когда простое явле­ние не находит объяснения, значит есть что-то фундаментальное.

 

Что касается замечаний, сделанных оппонен­тами, то они показывают, что оппо­ненты дейст­вительно внимательно изучили работу. То, что они обнаружили такие мелкие дефекты, гово­рит о том, что работа прочитана внимательно, а только хоро­шие работы читаются вниматель­но. Так что это также подтверждает качества дис­сертации.

Человек должен проявлять любопытство. Под микроскопом он видит форму кри­сталлов, но­сом определяет упругость пара, а языком сте­пень диссоциации. У ака­демика А. Н. Крыло­ва в воспоминаниях описан случай, как офицер определял на язык взрывчатку в япон­ской мине. Этим методом не стоит пренебре­гать. А на хи­миков надежда плоха.

До 40-50 лет по крайней мере половину рабо­ты нужно делать самому. Иначе не выйдет хо­рошей работы.

Каждый считает, что его работа самая важная. А если дирекция этого не понима­ет, то она во­обще ничего не понимает. Такое мнение естественно. Нельзя разубеж­дать в этом человека, ибо он перестанет работать.

Не спрашивайте у меня разрешения думать - это ваша профессия.

Доктор – это тот учёный, который может со­здать своё направление в науке и вос­питывать молодёжь. Этим он в основном и отличается от кандидата.

Обычно все осторожно высказывают гипотезы, потому что боятся критики. Но без гипотез, без предположений физик не может работать. Во время работы он всё вре­мя проверяет свои гипо­тезы. И ошибиться в предположении – это со­вершенно нор­мально. Мы всё-таки двигаем на­уку, используя метод проб и ошибок. Иначе нельзя двигать науку. Если есть пробы, то есть и ошибки. Господь Бог создал всю природу мето­дом проб и ошибок, причём он даже создал та­кое совершенное существо, как человек.

He бояться ошибок – это свойственно самым творческим дарованиям.

Успехи, достигнутые в совместных работах Ирен и Фредерика Жолио-Кюри свиде­тельст­вуют о пользе «семейственности» в науке. Нам давно надо было бы прийти к выводу, что именно в науке тесное, дружественное со­трудничество позволяет лю­дям лучше всего работать вместе. Например, известно успеш­ное сотрудничество отца и сына Брэггов. Та­кие же примеры известны и в литературе. В любом творче­стве семейная согласованность приносит чрезвычайно большую пользу. То, что у нас предпринимались шаги против семейст­венности в науке, это противоестествен­но. Вся природа показывает, что наилучший тип со­трудничества – это семья.

Литературные герои находятся между двумя полюсами. На одном – гамлеты, на другом – дон кихоты. В физике то же самое. Один фи­зик идёт от теории, проверяет теорию, – это гамлетовский тип учёного. Другой – изучает природу и её явления, которым потом надо ис­кать теоретическое объяснение... По-видимому, и те, и другие нужны. Это диалектика на­шей науки и её развития.

Нельзя возбуждать в людях зависть. А чему люди завидуют больше всего? Славе.

Если академика через десять лет после смер­ти ещё помнят, он – классик науки. Если дом стоит сто лет – это памятник архитектуры.

Зачем нужна слава? Она только мешает. Слава нужна не сама по себе, а для то­го, чтобы лучше было работать, чтобы появились условия для работы. Когда есть слава, известность – быст­рее выполняются заказы. Вот для этого и нужна слава.

 

 

 

Любимые цитаты

 

Богу и мамоне служить одновременно нельзя.

Э. Резерфорд

Чем выше лезет обезьяна, тем лучше виден её зад.

У. Черчилль

Существуют три вида лжи: ложь, наглая ложь и статистика.

Б. Дизраэли

Мы должны быть благодарны Богу, что он со­здал мир так, что всё простое – правда, а всё сложное – неправда.

Г. Сковорода*

Простота – это и есть самая большая муд­рость.

Неизвестный   французский   автор

* Этот афоризм, по признанию самого П. Л. Капицы, он при­водил со слов Алексея Николаевича Крылова. В сочинениях Г. Сковороды встречается немало близких по смыслу изрече­ний, первоисточником которых служит, по-видимому, приво­димый им, в его переводе, афоризм Эпикура: «Благодарение блаженной природе за то, что нужное сделала нетрудным; а трудное ненужным.

 

Никогда не надо слишком быстро раздвигать ножки.

А. Н. Крылов

Один хороший эксперимент стоит больше изо­бретательности ньютоновского ума.

Г. Дэви

Никто не обнимет необъятного.

Козьма   Прутков

Старушка ни на что не реагирует.

М. Зощенко

Три дела, однажды начавши, трудно кончить: а) вкушать хорошую пищу; б) бесе­довать с воз­вратившимся из похода другом и в) чесать, где чешется.

Козьма   Прутков

Спасение утопающих есть дело рук самих уто­пающих.

И. Ильф   и  Е. Петров

Давно доказано опытом, что нельзя доклады­вать шёпотом.

Козьма   Прутков

Указую господам сенаторам, чтобы речь дер­жать не по писаному, а своими сло­вами, чтобы дурь была видна каждого.

Пётр I

Все животные равны, но некоторые – равнее других.

Дж. Оруэлл

Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам.

Шекспир

Я знаю, что поэзия необходима, но почему – не знаю.

Ж. Кокто

Хромой калека, идущий по верной дороге, мо­жет обогнать рысака, если тот бежит по не­правильному пути. Даже более того, чем быст­рее бежит рысак, раз сбившись с пути, тем дальше оставит его за собой калека.

Ф. Бэкон

 

 

 

Поучительные истории,

притчи и анекдоты

 

 

 

 

 

СОВЕТ РЕЗЕРФОРДА

Учёные, которые не могут самостоятельно ра­ботать, становятся просто исполнителями, ла­борантами, но не научными работниками... Когда моло­дые люди, которые кончали у Резерфорда кандидатскую работу, приходили к нему с вопросом: «Что теперь делать? Что де­лать после кандидатской защиты?», он им от­вечал: «Если вы после кандидатской работы, после двух лет практической работы не знаете сами, что вам дальше делать, я могу вам посо­ветовать: бросить заниматься наукой!»

1949

ЭКЗАМЕН

В отличие от английского наш инженер полу­чает очень широкое образование. У англий­ского инженера кругозор уже, но когда его наблюдаешь в работе, то видишь, что он гораздо прямее, непосредственнее подходит к зада­че и быстрее получает результаты. Между тем наш чувствует себя неуверенно и долго «пла­вает» перед тем, как взяться за дело.

Убедить нашу профессуру, что нельзя таким бесконечным винегретом набивать голову сту­денту, – безнадёжная вещь, так как большин­ство самих профессоров в жизни занимаются только коллекционированием статей, формул, ссылок и того же требуют от студента.

Пример того, как учат нашу молодёжь, хо­рошо обнаружился на одном экзамене у нас в институте. Экзаменовался на аспиранта моло­дой инженер – отличник Менде­леевского института.

Я. экзаменовал его так.

Я. Какие книги вы читали к экзамену?

Он называет 5-6 подходящих книг.

Я. Какая вам больше всех поправилась?

Он после некоторого раздумья называет од­ну из них.

Я. Какая глава в этой книге произвела на вас наибольшее впечатление?

Он думает, неуверенно называет.

Я. Возьмите книгу в руки, откройте эту главу и расскажите, что вас наиболее заин­тересовало в этом вопросе и почему?

Полное затруднение. Молчание.

Экзамен явно неудачен. Он мог бы ответить на любой вопрос по программе, но ответить на вопрос, который он сам себе задаёт - не умеет. Конечно, такой человек не годится в учёные.

1939

РЕЗЕРФОРД И МОЗЛИ

Помню, ещё в начале моей работы в Кембрид­же, я как-то сказал Резерфорду: «У нас работа­ет X, он работает над безнадёжной проблемой и напрасно тратит время, приборы и прочее». «Я знаю, – ответил Резерфорд – что он работает над безнадёж­ной проблемой, но зато это про­блема его собственная, и если работа у него не вый­дет, то она научит его самостоятельно мыс­лить и приведёт к другой проблеме, ко­торая уже будет иметь экспериментальное решение». Так оно потом и оказалось. Он многим готов был пожертвовать, чтобы только воспитать в че­ловеке независимость и оригинальность мыш­ления, и если они проявлялись, Резерфорд ок­ружал такого человека заботой и поощрял его работу.

Как пример умения Резерфорда верно на­правлять работу своих учеников приведу исто­рию большого открытия, сделанного Мозли. Её мне рассказал сам Резерфорд. В 1912 г. Мозли работал у него в Манчестере. Это был очень молодой человек, но Резерфорд мне говорил о нём как о своём лучшем ученике. Мозли сразу же сделал небольшую, но хорошую работу, по­сле чего пришёл к Резерфорду и рассказал о трёх возможных темах работ, которые он хотел бы делать. Одна из них была как раз та клас­сическая работа, которая сделала имя Мозли всемирно известным: установ­ление зависимо­сти длины волны рентгеновских лучей атома от положения его в пе­риодической системе. Ре­зерфорд отметил, что считает эту тему самой важной, и посоветовал Мозли приняться имен­но за неё. Резерфорд не ошибся – работа ока­залась исключительно важной, но Резерфорд всегда отмечал, что идея принадле­жит Мозли.

ЗАДАЧА ДЖИНСА

Значимость творческого таланта хорошо иллю­стрируется следующим примером, который, на­сколько мне известно, был ещё давно предло­жен Джинсом. Положим, у нас есть х – число пишущих машинок, и за каждой машинкой си­дит обезьяна, умеющая только ударять по кла­вишам, т.е. существо, полностью лишённое твор­ческих способностей в области литературы. Спрашивается: каково должно быть число та­ких машинок-обезьян, чтобы одной из них посчастливилось написать, ска­жем, «Гамлета», т.е. одно из самых выдающихся произведений миро­вой литературы, созданное гением Шекспира?

Задача решается просто. Вот её решение. Положим, при использовании всех кла­виш и регистров современной машинки, чтобы первая буква была правильна, нужно 100 независимых ударов обезьянами и такое же число машинок. Тогда, чтобы п на­чальных букв совпали с тек­стом «Гамлета», число обезьян х =100n=102n. Таким об­разом, получаем довольно неожидан­ный результат.

Чтобы совпали только первые 40 букв, т.е. меньше первой строчки текста «Гамле­та», чис­ло обезьян х должно быть около 1080, а это – число атомов во всей Вселен­ной, такой, как она представляется современным астрономам.

Конечно, задача таким путём ещё не полно­стью решена, напечатанное обезьяна­ми нужно ещё прочесть и найти искомый текст. Чтобы ос­мыслить напечатанное, ну­жен человеческий ум, хотя бы и без творческих способностей, но умеющий критиче­ски оценить литературное качество напечатанного.

Приведённая задача, конечно, нереальна, никто не предполагает создавать науч­ные инс­титуты из обезьян, но всё же эта задача хорошо иллюстрирует необходи­мость тщательного подбора сотрудников научных институтов из лю­дей с творческим дарованием, так как в науке каждый плохо осмысленный поиск почти сразу, как и в случае с обезьянами, понижает вероят­ность успешного решения поставленной за­дачи до нуля.

1971

С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ НОРМАЛЬНОГО ЧЕЛОВЕКА

Мне помнится такой разговор с Резерфордом за обедом в Тринити-колледж. Не помню, по какому поводу – под влиянием ли книги Ломброзо «Гений и помешатель­ство» или по другой причине – я развил взгляд, что вся­кий крупный учёный должен быть до некото­рой степени сумасшедшим. Резерфорд услы­хал этот разговор и спросил меня: «По вашему мнению, Капица, я тоже сумасшедший?» – «Да, профес­сор». – «А как вы это докаже­те?» – спросил он. «Очень просто, – ответил я. – Пом­ните, несколько дней назад вы ска­зали мне вскользь, что получили письмо из США, в котором крупная американская фир­ма (не помню сейчас какая, по-видимому, это была «Дженерал электрик») предлагала вам построить в Америке колоссальную ла­борато­рию и при этом предлагала платить сказочное жалованье. Вы только рас­смеялись на такое предложение и серьёзно его не стали рас­сматривать. Так вот, с точки зрения нормаль­ного человека вы поступили как сумасшед­ший». Резерфорд рассмеялся и сказал, что, по всей вероятности, я прав.

1966

МОЖНО ЛИ НОСИТЬ БОРОДУ?

Приходят однажды к раввину евреи и спра­шивают его, можно ли им, евреям, но­сить бо­роду. «Конечно, нет, – ответил раввин. – На­стоящим евреям нельзя но­сить бороду». И евреи ушли, но на улице снова заспорили, вернулись обратно к раввину и говорят: «По­слушай, рави, но ведь у тебя-то у самого есть борода, а ведь ты настоящий еврей». «Отличие между нами заключается в том, что я ни у ко­го не спрашивал, можно ли мне носить боро­ду», – сказал мудрый раввин.

Записал И. А. Зотиков

ЧЕЙ ВКЛАД БОЛЬШЕ?

По берегу реки прогуливались трое друзей с собакой. Вдруг один из них заметил лежащий на другом берегу мешок и воскликнул: «А мо­жет быть, там что-то ценное?» Тогда другой предложил третьему, хозяину собаки, приказать ей переплыть реку и принести мешок, что и было тотчас сделано. Открыв мешок, друзья обнаружили в нём действительно ценные ве­щи, и разгорелся спор, как разделить найден­ное. Тот, кто первым увидел мешок, утвер­ждал, что он должен получить большую часть, так как именно он увидел загадочный пред­мет на другом берегу. На большей своей доле настаивал и тот, кто предложил послать соба­ку за ценностями, а уж хозяин собаки тем бо­лее утверждал, что большая часть принадле­жит ему, ибо без его собаки они никогда бы не стали владельцами ценностей.

Эта ситуация аналогична научному кол­лективу, когда теоретик указывает на на­прав­ление исследований, экспериментатор находит путь решения задачи, а конкрет­но решает за­дачу исследователь, владеющий необходимыми для работы прибора­ми. И точно так же доволь­но часто возникает вопрос о том, кто внёс наи­более суще­ственный вклад и должен получить наибольшее вознаграждение.

Я задавал этот вопрос в Англии юристам, ко­торые также сталкиваются с такого рода про­блемами, и они не могли дать однозначный от­вет, которого, я думаю, про­сто нет. Невозможно расчленить научную работу на более значимые и менее значи­мые этапы, ибо каждый этап является звеном единой цепи при исследовании неиз­вестного.

Записал  Ю. М. Ципенюк

УДАР МОЛОТКОМ

Дело происходило на одном заводе в Англии, где была построена какая-то круп­ная машина, кажется, специальный тип воздуходувки. За­вод никак не мог пустить её в ход. Инженеры долго бились над ней, цеха стояли, а воздухо­дувка не работала. Наконец, директор завода решил, что надо прибегнуть к силам извне, и пригласил на консультацию крупного специа­листа. Директор решился на этот шаг не сра­зу, так как был прижимист и не хотел тратить лишних средств на приглашение крупных про­фессоров, которым за консультацию приходит­ся в Англии выплачивать большие суммы. Про­фессор приехал, посмотрел машину, попросил молоток или кувалду и несколько раз ударил по корпусу машины. Какие-то части внутри, должно быть, сдвинулись, пришли на место, и машина заработала. Цеха пошли в ход, завод ожил. Профессор вернулся домой и по англий­скому обычаю послал директору завода счёт на 100 фунтов стерлингов, сумма немалая. Дирек­тор огорчился и возмутился. «Что же это та­кое – приехал человек, который два-три раза ударил молотком и уехал, а я за это должен платить 100 фунтов. Надо сбить спесь с этого профессора», – решил он и послал учёному письмо, в котором в деликатной форме просил дать более точ­ную расценку его труда. На это он получил такой ответ: «За приезд на завод и удар молотком, – писал профессор, – мне по­лагается 1 фунт стерлингов, а за то, что я знал, куда ударить молотком, мне следует за­платить остальные 99 фунтов».

1944

ДВЕ ПОУЧИТЕЛЬНЫЕ ИСТОРИИ

Карл Штейнмец (1865-1923), выходец из Польши, получил высшее образование в Гер­мании и Швейцарии. В связи с участием в со­циалистическом движении эмиг­рировал в США, в 1895 г. поступил к «Дженерал элект­рик» (Скенектади), где благо­даря своим боль­шим способностям быстро выдвинулся. Глав­ным его талантом бы­ло умение применять математические выводы теоретической элект­родинамики к решению практических проблем электротехники. Это и сделало его с молодых лет идейным руководителем исследователь­ских и конструкторских работ в лабораториях «Дженерал электрик», которые впервые созда­вались   при   промышленной   корпо­рации.   Но Щтейнмец обладал одним качеством, мало распространённым в США, – его не интересо­вал личный заработок и он считал, что безде­нежный коммунистиче­ский строй является идеальным для человеческого существования. Я не знаю, ка­ким путём, но рассказывали, что в конечном счёте материальная сторона его суще­ствования приняла следующую своеобраз­ную форму. Он не получал определённой зарп­латы, но все его счёта и личные расходы опла­чивались «Дженерал электрик». Говорили, что это было также возможно благодаря необы­чайной наружности Штейн­меца. Он был не­большого роста, широкоплеч, сутуловат, с боль­шой головой, носил бороду, так что напоминал человекообразную обезьяну – орангутанга. К тому же не­изменно у него во рту была сигара. Имея такую необыкновенную наружность, нет сомнения, что весь город его знал, так что, ког­да Штейнмец приходил в магазин и выбирал товар, то автоматически счёт за покупки посы­лался не ему, а «Дженерал электрик». Такое безденежное состояние устраивало Штейнме­ца и также устраи­вало и компанию, так как он имел скромные привычки и стоил им недо­рого.

Рассказывают, что как-то в начале этого ве­ка Штейнмец пришёл к главному ме­неджеру «Дженерал электрик» и сказал ему, что работа консультанта не полностью его удовлетворяет, ему хочется учить и работать с молодёжью, и поэтому он соби­рается принять предложение, сделанное ему одним из ведущих университе­тов, - заведовать кафедрой электротехники и читать лекции. Таким образом, он покидает «Дженерал электрик» и переезжает в другой город.

Компания, конечно, совсем не хотела поте­рять Штейнмеца, но основным затруд­нением было то, что никакие материальные блага не могли повлиять на его решение. Говорят, что было созвано экстренное собрание правления, и Штейнмецу было сделано следующее пред­ложение: компания «Дженерал электрик» на свои средства строит в городе университетский колледж для инженерных наук, обеспечивает его средствами и предлагает Штейнмецу лю­бую кафедру. Говорят, что это стоило ком­пании «Дженерал электрик» несколько миллионов долларов, но они сохранили Штейнмеца. С 1902 г. он занимал кафедру в этом колледже. Конечно, впоследствии университет воспитал для компании дельных инженеров, конструк­торов и исследо­вателей. Но всё же обычно в США университеты строят на средства обще­ственных организаций или меценатов.

Другой случай, происшедший в начале этого столетия и также демонстрирующий заинтере­сованность промышленных компаний в работа­ющих у них учёных, который мне рассказыва­ли, также поучителен. Это касается «Истмен Кодак», тогда уже крупнейшей компании по фотоаппаратуре и фотоматериалам. Известно, что руково­дителями исследовательских работ у «Истмен Кодак» по созданию светочувстви­тельных фотоматериалов были двое учёных химиков Ч. Миз и С. Е. Шеппард. Инте­ресен для нас тот путь, которым Шеппард попал на работу в исследовательскую лабораторию этой компании. Шеппард – англичанин и работал в какой-то лаборато­рии небольшого фотозавода в Лондоне. Своими работами по изучению при­роды чувствительности фотослоёв пластинки он заслужил большую известность. Он первым показал, что фотопластинки, специально приго­товленные на совершенно чистом желатине, обладают низкой чувствительностью, но в обыч­ных условиях дос­таточно ничтожных примесей случайно находящихся в желатине сернистого серебра, чтобы колоссально повысилась их чув­ствительность, Количественное непостоянст­во присутствия этих примесей в желатине фото­слоя и объясняет трудность получе­ния фотома­териалов с постоянными стандартными показателями чувствительности. Это крупнейшее от­крытие сразу выдвинуло Шеппарда в первые ряды фотохимиков. Компания «Кодак» предло­жила ему переехать в США, обеспечивая его при этом, ко­нечно, как личным высоким окла­дом, так и богатыми условиями для его работы. Но Шеппард был доволен теми скромными ус­ловиями, в которых он спокойно работал, и вы­сокий личный оклад его тоже не привлекал. Он категорически отказался от пред­ложения компании «Кодак». Тогда компания выбрала другой путь. Она скупила на бирже все акции предприятия, и, таким образом, став его вла­дельцем, попросту за­крыла лабораторию, в ко­торой он работал. Шеппарду ничего не остава­лось делать, как принять предложение и переехать в США.

Обе эти истории, конечно, имеют нечто об­щее в своём содержании – это понимание предприятиями значения роли руководящих творческих работников в развитии современ­ной техники. Для того, чтобы привлечь таких способных людей, предпри­ятия готовы идти на большие затраты. Прибыль, которую они могут дать, конечно, не поддаётся количественному подсчёту.

Обе эти истории были мне рассказаны в различное время различными людьми, я их не  проверял, и очень возможно, что в деталях они не точны, но общий характер взаимоотноше­ния в США между промышленностью и учёными, который я наблюдал, они передают доста­точно ярко и поэтому поучительны.

1971

ГЕНИЯ НАРОДНОГО У НАС УЙМА

Мы много построили, много освоили, а как мало своего крупного мы внесли в тех­нику! Лично я могу назвать только одно крупное наше дости­жение – это синтетиче­ский каучук. Это дости­жение действительно мирового масштаба. Тут мы были вна­чале впереди, но, к сожалению, се­годня нас уже обогнали и Америка., и Герма­ния. Но как мало мы сами чувствовали и чувст­вуем значение этого крупнейшего дости­жения. Академик Лебедев, пионер и создатель, дол­жен был стать национальным героем, а он по­сле поездки в жёстком вагоне схватил сыпной тиф и безвременно умер (1934 г.). Это позор­нейший для нас случай. Нужно тут прямо ска­зать, что в капиталистической стране, если Ле­бедев погиб бы, то, вероятно, в своём са­лон-вагоне и при крушении своего поезда. Это не случайность, это показывает только то, что мы не чувствуем ещё необходимости в лю­дях, делающих новую тех­нику. Их история у нас всегда одна – это Левша Лескова. Отчасти, может быть, это просто потому, что гения на­родного у нас уйма, поэтому мы так по-хамски с ним об­ращаемся.

1945

Рабинович, вас ударили по морде, и вы не реагировали?

Я не реагировал?! А кто упал?

РАЗГОВОР С ТИТО

В 1945 г. ко мне в институт приехал Броз Тито. Посещение произошло по инициа­тиве Павле Савича, учёного, физика, который во время войны был атташе по науке в Югославском по­сольстве и в свободное от дел время работал у нас в институте...

Показывая институт и беседуя с товарищем Тито, я спросил его, как он относится к Мешт-ровичу, работы которого я любил. И. Мештрович был учеником Родена и од­ним из крупней­ших скульпторов нашего времени. Тито стал говорить о Мештровиче очень отрицательно. Он сказал, что Мештрович чуждый им человек, так как недру­желюбно и резко высказывается против создаваемого в Югославии государственно­го строя. К тому же он религиозен и дру­жит с римским папой и т.д.

Я стал спорить с Тито. Я говорил ему, что о человеке, достигнувшем таких твор­ческих вы­сот в искусстве, как Мештрович, не следует су­дить по стандартной мерке, и привёл ему, как пример, отношение Ленина к Павлову. Тито оказался хорошим спо­рщиком, беседа велась в повышенном тоне, и мы оба говорили резко. Но внезапно Тито прервал разговор и сказал, что я его переубедил и он решил по возвращении в Югославию изменить своё отношение к Мештровичу.

Затем ... у нас с Тито произошла большая размолвка, и возвращение к нормаль­ным отно­шениям стало возможным уже при Хрущёве. За эти годы у меня тоже были неприятные собы­тия, но впоследствии моё положение улучши­лось, и мне была дана возможность путешество­вать. Я сам правил машиной, и сперва ездил по демокра­тическим республикам.

В 1966 г., оплатив поездку в Интуристе, я ре­шил поехать в Югославию. На грани­це меня приветливо встретили и сказали, что как толь­ко я приеду в Белград, меня сразу же хочет ви­деть маршал Тито. Мы приехали в Белград поздно ночью, но уже в 10 часов утра Тито при­слал за нами машину. Первое, что он сказал мне при встрече, было, что он очень благодарен за тот спор в Москве, после которого он изменил своё отношение к Мештровичу, в результате чего и Мештрович стал менять своё отношение к новому строю, и оно настолько улучшилось, что он начал активно ра­ботать для Югославии. Я помню, что одной из его скульптур был порт­рет Тесла. Когда Мештрович умер, все его ра­боты были им завещаны Югославии. В Сплите для его скульптур был построен специальный музей, похоронен он там же рядом...

Когда я покидал Югославию, мне сообщили, что я награждён высшим орденом Югославии – орденом «Югославское знамя с бантом» (Zastava za lentom). К этому времени Мештрович уже умер, и он, по-видимому, не знал, почему изме­нилось к не­му отношение...

1980

ХРУЩЁВ, ГАГАРИН И ПАПА РИМСКИЙ

После того, как Гагарин уже достаточно вре­мени провёл на земле после своего полёта, вы­зывает его к себе Никита Сергеевич Хрущёв, закрывает и запирает за ним дверь своего ка­бинета, ведёт в дальний угол и говорит шёпотом: «Давно я тебя хо­тел спросить, Юра. Ответь мне искренне, только искренне, а Его, Самого, или Его ангелов ты там видел?» Гагарин тоже наклонился к уху Хрущёва и отвечает ему то­же шёпотом: «Видел, Никита Сергеевич...» «Я так и знал! – прошептал горестно Хрущёв. – Ну, а теперь прошу тебя, даже приказываю – никогда, никому не говори об этом!» «Слуша­юсь, Никита Сергеевич!» – сказал Гагарин. Через несколько лет Гага­рин путешествовал по Европе, посетил Ватикан и был принят па­пой. Перед концом аудиенции папа попросил оставить их одних, закрыл и запер дверь каби­нета, отвёл его в уголок и прошептал: «Ответь мне искренне, сын мой, только искренне, ну а Его, Самого, или Его ангелов ты там видел?» – Гагарин вспомнил, что он обещал Хрущёву и отвечает: «Нет, не видел, Ваше преосвященст­во». – «Я так и знал, – прошептал горестно па­па. – Только очень прошу тебя, сын мой, нико­му не говори об этом».

Записал И. Л. Зотиков

ОТВЕТ МИКЕЛАНДЖЕЛО

В честь Крокодила <Э. Резерфорда> я заказал вырезать его барельеф в каменной плите, ко­торая замурована при входе в <Мондовскую> лабораторию. Скульптор современной школы, очень известный... по имени Эрик Гилл. Ба­рельеф вышел хоро­ший по работе, но сходства мало, как во всех современных вещах. Среди консервативно настроенных англичан это вы­звало возмущение. Многие видели в этом ос­корбление самого Крокодила и приходили вы­разить соболезнование его жене. Дес­кать, как можно так изуродовать Lord'a, что подумает следующее поколение. Когда скульптору ска­зали, что портрет не похож, он ни капли не обиделся, а сказал, что, когда один из много­численных кардиналов, которых писал Микеланджело, сказал последнему, что портрет его не похож, Микеланджело ответил: «Да, он не похож сейчас, но будет похож через сто лет».

1933

ОН ВСЮ ЖИЗНЬ

ТОСКОВАЛ ПО РОДИНЕ...

В одном городе, где-то на Ближнем Востоке, жил уже немолодой еврей с семьёй. Жил не­плохо. У него был дом, жена и дети, достаток. И город был в общем не так уж плох, и соседи его уважали, жена и дети любили его. Но сам хозяин не чувствовал себя счастливым. От пут­ников, которые с караванами верблюдов про­ходили через их город, он слышал рассказы о богатых, прекрасных городах и людях, которые были где-то там, за пустыней.

И вот у него родилась и окрепла мечта – уйти туда, в эти новые прекрасные мес­та. Он никому не сказал об этом, втайне подготовил бурдюки с водой и вином, ме­шочек с сыром и лепёшками и ещё до рассвета, когда все спали, покинул свой род­ной дом.

Очень скоро он вышел за городские ворота и очутился в каменистой, мрачной пустыне. По этой пустыне он шёл весь день, а когда насту­пила ночь, он располо­жился на ночлег прямо под открытым небом, завернувшись в одеяло и предвари­тельно выпив вина. Для того, чтобы не сбиться с пути и знать, в какую сторону идти завтра утром, этот человек лёг головой точно в направлении завтрашнего движения. Ночью он много ворочался и, в конце концов, перевернул­ся так, что его голова ока­залась в точности в том направлении, откуда он пришёл.

Утром путник встал, съел сыр и лепёшку, выпил воды с вином и тронулся в путь. Шёл он весь день. К исходу дня впереди показался прекрасный, утопающий в садах город. Путник был немного удивлен, потому что город очень походил на тот, который путник покинул два дня назад. Усталый человек ходил по прекрас­ным, хотя и чрез­вычайно знакомым улицам, и вдруг он нашёл в городе улицу, страшно похо­жую на ту, на которой он жил в покинутом им городе. На этой улице он нашёл дом, как две капли воды похожий на тот, который он покинул, в нём он увидел женщину и детей, очень похожих на жену и детей, от которых он ушёл. И он был принят в этот дом и остался там.

Жил он долго и в общем счастливо, но всю жизнь тосковал по родине...

Записал   И. А. Зотиков

 

 

 

 

 

 

Научно-популярное издание

 

Всё простое – правда…

 

Составитель П.Е. Рубинин

 

Редактор Н.Ф.Симонова

Художник-оформитель С.Ю.Орлов

Операторы DTPS Н.Ю.Захарова, В.Н.Федотов

Корректор Т.Д.Неведомская

 

Сдано в набор  15.04.94. Подписано в печать 16.05.94.

ЛР 040060 от 21.08.91. Формат 60´84 / 32

Бумага офсетная.  Печать офсетная.

Усл.-печ.л. 4,42. Уч.-изд. Л. 3,17.

Тираж 6000. Заказ

 

Оригинал-макет изготовлен в издательстве МФТИ

при технической поддержке НПВП «МАКЕТ».

141700, Долгопрудный Московской обл.,

Институтский пер., 9

 

Отпечатано АО «ИННОМАРКЕТ»

Москва, Овчинниковская наб., 18/ 1

 

 

 

 

 

Наверх